Про это - [10]

При́стань.

                  Эй!

                         Кидай канат ко мне!

И сейчас же

                       ощутил плечами

тяжесть подоконничьих камней.

Солнце

              ночь потопа высушило жаром.

У окна

            в жару встречаю день я.

Только с глобуса — гора Килиманджаро.

Только с карты африканской — Кения.

Голой головою глобус.

Я над глобусом

                            от горя горблюсь.

Мир

        хотел бы

                         в этой груде го́ря

настоящие облапить груди-горы.

Чтобы с полюсов

                               по всем жильям

лаву раскатил, горящ и каменист,

так хотел бы разрыдаться я,

медведь-коммунист.

Столбовой отец мой

                                     дворянин,

кожа на моих руках тонка.

Может,

             я стихами выхлебаю дни,

и не увидав токарного станка.

Но дыханием моим,

                                   сердцебиеньем,

                                                                 голосом,

каждым острием вздыбленного в ужас волоса,

дырами ноздрей,

                               гвоздями глаз,

зубом, исскрежещенным в звериный лязг,

ёжью кожи,

                     гнева брови сборами,

триллионом пор,

                             дословно —

                                                    всеми по́рами

в осень,

               в зиму,

                            в весну,

                                           в лето,

в день,

             в сон

не приемлю,

                      ненавижу это

всё.

Всё,

        что в нас

                        ушедшим рабьим вбито,

все,

        что мелочи́нным роем

оседало

                и осело бытом

даже в нашем

                          краснофлагом строе.

Я не доставлю радости

видеть,

              что сам от заряда стих.

За мной не скоро потянете

об упокой его душу таланте.

Меня

          из-за угла

                            ножом можно.

Дантесам в мой не целить лоб.

Четырежды состарюсь — четырежды омоложенный,

до гроба добраться чтоб.

Где б ни умер,

                          умру поя.

В какой трущобе ни лягу,

знаю —

               достоин лежать я

с легшими под красным флагом.

Но за что ни лечь —

                                     смерть есть смерть.

Страшно — не любить,

                                         ужас — не сметь.

За всех — пуля,

                            за всех — нож.

А мне когда?

                        А мне-то что ж?

В детстве, может,

                                на самом дне,

десять найду

                        сносных дней.

А то, что другим?!

                                Для меня б этого!

Этого нет.

                   Видите —

                                      нет его!

Верить бы в загробь!

                            Легко прогулку пробную.

Стоит

            только руку протянуть —

пуля

         мигом

                     в жизнь загробную

начерти́т гремящий путь.

Что мне делать,

                             если я

                                         вовсю,

всей сердечной мерою,

в жизнь сию,

сей

       мир

               верил,

                           верую.

_Вера

Пусть во что хотите жданья удлинятся —

вижу ясно,

                    ясно до галлюцинаций.

До того,

         что кажется —

           вот только с этой рифмой развяжись,

и вбежишь

                   по строчке

                                   в изумительную жизнь.

Мне ли спрашивать —

                                        да эта ли?

                                                      Да та ли?!

Вижу,

           вижу ясно, до деталей.

Воздух в воздух,

                              будто камень в камень,

недоступная для тленов и крошений,

рассиявшись,

                         высится веками

мастерская человечьих воскрешений.

Вот он,

             большелобый

                                       тихий химик,

перед опытом наморщил лоб.

Книга —

               «Вся земля», —

                                             выискивает имя.

Век двадцатый.

                            Воскресить кого б?

— Маяковский вот…

                                    Поищем ярче лица —

недостаточно поэт красив. —

Крикну я

                вот с этой,

                                  с нынешней страницы:

— Не листай страницы!

                                          Воскреси!

_{Надежда}

Сердце мне вложи!

                                    Крови́щу —

                                           до последних жил.

В череп мысль вдолби!

Я свое, земное, не дожи́л,

на земле

                 свое не долюбил.

Был я сажень ростом.

                                   А на что мне сажень?

Для таких работ годна и тля.

Перышком скрипел я, в комнатенку всажен,

вплющился очками в комнатный футляр.

Что хотите, буду делать даром —

чистить,

              мыть,

                        стеречь,

                                       мотаться,

                                                        месть.

Я могу служить у вас

                                      хотя б швейцаром.

Швейцары у вас есть?

Был я весел —

                            толк веселым есть ли,

если горе наше непролазно?

Нынче

            обнажают зубы если,

только чтоб хватить,

                                     чтоб лязгнуть.

Мало ль что бывает —

                                         тяжесть