Про это - [9]

Сегодня

                гнали

                           в особенном раже.

Ну и жара же!

_{Полусмерть}

Надо

          немного обветрить лоб.

Пойду,

             пойду, куда ни вело б.

Внизу свистят сержанты-трельщики.

Тело

          с панели

                          уносят метельщики.

Рассвет.

                Подымаюсь сенскою сенью,

синематографской серой тенью.

Вот —

            гимназистом смотрел их

                                                        с парты —

мелькают сбоку Франции карты.

Воспоминаний последним током

тащился прощаться

                                   к странам Востока.

_{Случайная станция}

С разлету рванулся —

                                         и стал,

                                                     и на́ мель.

Лохмотья мои зацепились штанами.

Ощупал —

                   скользко,

                                     луковка точно.

Большое очень.

                             Испозолочено.

Под луковкой

                        колоколов завыванье.

Вечер зубцы стенные выкаймил.

На Иване я

Великом.

Вышки кремлевские пиками.

Московские окна

                               видятся еле.

Весело.

               Елками зарождествели.

В ущелья кремлёвы волна ударяла:

то песня,

                 то звона рождественский вал.

С семи холмов,

                            низвергаясь Дарьялом,

бросала Тереком

                                праздник

                                                 Москва.

Вздымается волос.

                                   Лягушкою тужусь.

Боюсь —

                  оступлюсь на одну только пядь,

и этот

            старый

                          рождественский ужас

меня

          по Мясницкой закружит опять.

_{Повторение пройденного}

Руки крестом,

                         крестом

                                         на вершине,

ловлю равновесие,

                                   страшно машу.

Густеет ночь,

                         не вижу в аршине.

Луна.

          Подо мною

                               льдистый Машук.

Никак не справлюсь с моим равновесием,

как будто с Вербы —

                                      руками картонными.

Заметят.

                Отсюда виден весь я.

Смотрите —

                       Кавказ кишит Пинкертонами.

Заметили.

                  Всем сообщили сигналом.

Любимых,

                   друзей

                                 человечьи ленты

со всей вселенной сигналом согнало.

Спешат рассчитаться,

                                       идут дуэлянты.

Щетинясь,

                   щерясь

                                  еще и еще там…

Плюют на ладони.

                                Ладонями сочными,

руками,

              ветром,

                            нещадно,

                                             без счета

в мочалку щеку истрепали пощечинами.

Пассажи —

                      перчаточных лавок початки,

дамы,

            духи развевая паточные,

снимали,

                в лицо швыряли перчатки,

швырялись в лицо магазины перчаточные.

Газеты,

              журналы,

                               зря не глазейте!

На помощь летящим в морду вещам

ругней

             за газетиной взвейся газетина.

Слухом в ухо!

                         Хватай, клевеща!

И так я калека в любовном боленьи.

Для ваших оставьте помоев ушат.

Я вам не мешаю.

                               К чему оскорбленья!

Я только стих,

                          я только душа.

А снизу:

               — Нет!

                             Ты враг наш столетний.

Один уж такой попался —

                                              гусар!

Понюхай порох,

                            свинец пистолетный.

Рубаху враспашку!

                                 Не празднуй труса́! —

_{Последняя смерть}

Хлеще ливня,

                        грома бодрей,

бровь к брови,

                          ровненько,

со всех винтовок,

                               со всех батарей,

с каждого маузера и браунинга,

с сотни шагов,

                          с десяти,

                                           с двух,

в упор —

                 за зарядом заряд.

Станут, чтоб перевесть дух,

и снова свинцом сорят.

Конец ему!

                    В сердце свинец!

Чтоб не было даже дрожи!

В конце концов —

                                 всему конец.

Дрожи конец тоже.

_{То, что осталось}

Окончилась бойня.

                                  Веселье клокочет.

Смакуя детали, разлезлись шажком.

Лишь на Кремле

                              поэтовы клочья

сияли по ветру красным флажком.

Да небо

               по-прежнему

                                       лирикой зве́здится.

Глядит

             в удивленьи небесная звездь —

затрубадури́ла Большая Медведица.

Зачем?

              В королевы поэтов пролезть?

Большая,

                 неси по векам-Араратам

сквозь небо потопа

                                   ковчегом-ковшом!

С борта

               звездолётом

                                       медведьинским братом

горланю стихи мирозданию в шум.

Скоро!

             Скоро!

                          Скоро!

В пространство!

                             Пристальней!

Солнце блестит горы.

Дни улыбаются с пристани.

ПРОШЕНИЕ НА ИМЯ…

Прошу вас, товарищ химик,

заполните сами!

Пристает ковчег.

                              Сюда лучами!