Призыву по возрасту не подлежит - [51]
— Пулемет! — крикнул Евдокимов.
Очереди вспенили воду у борта флагмана, однако, прежде чем упасть, немец успел выстрелить. Ударили орудия и с других сторожевиков, которые подошли совсем близко и стали окружать одинокое советское судно. У борта «морского охотника» встали столбы воды. Свистнули осколки. Наводчик согнулся и, зажимая рану в боку, стал медленно опускаться на палубу. Димка выхватил индивидуальный пакет. Но матрос оттолкнул его, показав на приближающийся сторожевик.
— Снаряд! — крикнули от орудия, и Димка схватил снаряд, подал.
Лязгнул замок, оглушительно грохнул выстрел. На палубе сторожевика блеснуло пламя, взлетели вверх части разбитых надстроек. Корабль резко сбавил ход, отвалил.
— Ага! — закричал Димка. — Получил!
Он бросился к наводчику, но тому перевязка уже не требовалась: моряк лежал на палубе, и остекленевшие глаза равнодушно смотрели в серое рассветное небо.
— Снаряд!
Этот возглас вернул Димку к действительности. Он крепко мазнул себя рукавом по глазам и, закусив губу, встал к орудию.
Фашисты, не рискуя приближаться к советскому судну, теперь кружили в отдалении, засыпая «морской охотник» снарядами, поливая его очередями из крупнокалиберных пулеметов: видно, решили, не подвергая себя особому риску, постепенно расстрелять одинокий корабль.
Положение на «морском охотнике» стало критическим. Скоро замолчало и второе орудие, разбитое снарядом, был пробит борт моторного отсека, уничтожен пулемет. Погибли моторист и весь пулеметный расчет. Многие матросы получили ранения. Димку контузило, и он двигался с трудом, но на ногах еще держался.
— Как в моторном? — спросил его Евдокимов, и Димка понял вопрос скорее по движению губ лейтенанта: звон в ушах мешал ему слышать.
— Мотор заклинило! — доложил он.
Немцы неожиданно перестали стрелять. Евдокимов, пользуясь минутой непонятного затишья, обвел взглядом развороченную палубу своего боевого корабля. Свежие пробоины чернели в ней. Лежали убитые. Умирающий матрос сидел, привалясь к рубке. Он уперся коленями в живот, обхватил их руками, сквозь пальцы текла кровь.
На палубе крови не было: ее смывала волна.
— Не надо… — успел сказать он товарищам, подбежавшим помочь, и упал…
— Наши! — закричал Димка, и Евдокимов, резко обернувшись, увидел вдали серую точку.
Он приложил к глазам бинокль: это на помощь другу спешил старший лейтенант Барадзе. Потому и замолчали немецкие сторожевики. Оставив расправляться с беспомощным кораблем одно судно, остальные устремились навстречу новому противнику. Надо было воспользоваться короткой передышкой.
Лейтенант Евдокимов взглянул на вражеский сторожевик: он шел прямо на них, его орудия и пулеметы молчали: видно, фашист решил бить в упор.
— Что делать, товарищ лейтенант? — в отчаянии спросил Димка.
— Драться!
— Как же? — недоуменно поднял брови мальчишка. — Ни орудий, ни пулеметов!
— Автоматы есть, юнга! — каким-то веселым и злым голосом отозвался лейтенант, и глаза его блеснули. — Гранаты есть!
Сторожевик не снижал хода. Пенились белые длинные усы под форштевнем. Лейтенант с завистью смотрел на эти усы: эх, если бы его «охотник» был на ходу! Он бы помог другу. А уж вдвоем они бы поглядели, кто кого!
Командир окинул взглядом своих моряков — почерневших, окровавленных, в бинтах. Грязные, рваные тельняшки покрыты бурыми пятнами.
— Ну, сталинградцы, что делать будем? — спросил их лейтенант, и Димка, не вытерпев, ответил за всех:
— Драться!
С мостика немецкого сторожевика донесся усиленный мегафоном голос:
— Русс, сдавайсь! Русс, плен! Пять минут размышлений!
Из носового кубрика показался Вивтоненко с автоматом в руках:
— Погодите, сволочи! Сейчас увидите, гады болотные, как умирают советские моряки!
— Стой, назад! — осадил его лейтенант Евдокимов и приказал всем укрыться за рубкой. Потом велел собрать людей, способных держать оружие. Раздали автоматы, гранаты.
— Тихо, без шума! — предупредил всех Евдокимов. — Ложись!
Димка улегся за разбитым носовым орудием, на бушлате.
— Прикинулся убитым, а бушлат подстелил! — не сдержался Вивтоненко.
— Тихо! — зашипел Евдокимов.
…Немецкий сторожевик сбавил ход. Опали белые усы. Орудия и пулеметы нацелились на полузатопленный «морской охотник». Тот же голос еще раз предложил «русс матросен» сдаваться, но и на этот раз ответом было молчание. Только плеск у борта да легкое сипение на шкафуте: это волны, перекатываясь через палубу, заливали огонь. Стлался смрадный черный дым.
Хотя почти совсем рассвело, немцы зачем-то включили прожектор, осветив «морской охотник». Корма его отяжелела, едва поднималась над волнами: видно, отсеки ее вдоволь хлебнули морской водицы.
Луч прожектора, словно принюхиваясь, пополз дальше. На палубе в разных позах лежали убитые. Луч, ощупав их безжизненные тела, скользнул дальше и погас. Рассветная полутьма словно стала еще плотней.
Лейтенант Евдокимов не спускал глаз с вражеского сторожевика. Он боялся одного: вдруг немцы не станут швартоваться к борту «морского охотника», а пошлют шлюпку с вооруженными матросами. Конечно, матросов они перебьют, но что дальше? Сторожевой катер на шлюпке не атакуешь!
«Ну, подходи, подходи!» — беззвучно молил командир. И сторожевик подошел: видно, велик был соблазн захватить советский катер. Два рослых матроса прыгнули на нос и корму «морского охотника», завели на кнехты швартовы. Дюжина фашистов, вооруженных автоматами, во главе с офицером перебралась на палубу советского корабля.
