Призыв - [31]

– Сьюзен!

Сью обернулась на звук бабушкиного голоса. Старая женщина стояла в дверном проеме, и ее растрепанные седые волосы, подсвеченные неярким светом с кухни, подчеркивали резкие черты ее лица. На какой-то момент она показалась девушке похожей на ведьму, и Сью поежилась от испуга. Но, войдя в комнату, старушка уже выглядела как обычно.

Сью заставила себя улыбнуться.

– В чем дело, бабушка? – спросила она по-китайски.

– Пойдем-ка со мной в мою комнату. Я хочу что-то тебе дать.

– Хорошо. – Сью была озадачена, но задавать бабушке вопросы было бы невежливо, поэтому она встала с дивана и пошла вслед за нею по коридору. Не успела она выйти, как Джон вскочил и снова разместился на диване.

В комнате бабушки, как всегда, пахло затхлостью, и лекарствами, и травами – запахами старости. На небольшом тиковом прикроватном столике стояли две бутылки женьшеня, распространявшие самый сильный из запахов этой комнаты. Одна из бутылок, та, которая поменьше, была наполнена мелко нарезанными кусочками корня. В другой, в прозрачной жидкости, плавал целый корень женьшеня, похожий на маленького человечка, заключенного в стекло. Боковые корешки казались ручками, а нижние – ножками.

Сью всегда нравилось приходить в бабушкину комнату. В ней было чуть теплее, чем в других помещениях, и она казалась девушке очень экзотичной: кусочком Китая, перенесенным в Аризону, что резко контрастировало с американизированным китайским декором, созданным ее родителями в других частях дома. Ей нравились темная ширма из трех секций, отделявшая спальную зону от дневной, огромная расписанная вручную ваза в углу, мебель со сложной резьбой. Сегодня, однако, эта таинственная экзотика немного ее беспокоила, и сумрачная комната показалась девушке слишком темной.

Сморщившись, будто от боли, бабушка неловко уселась на край кровати. Она ссутулилась, когда кровать просела под ее тяжестью, и впервые показалась Сью старой. Совсем старой. Глубокие морщины вокруг ее рта и глаз оставались неизменными так долго, сколько Сью себя помнила, и казались неотъемлемыми элементами ее лица. Теперь они изменились: спустились ниже к подбородку, подобрались ближе к щекам и лбу, и их дополняла сеть мелких морщинок, так что кожа казалась почти мумифицированной.

Сью отвернулась, не желая смотреть на бабушку при таком освещении, и сосредоточила внимание на старых фотографиях из Гонконга, стоявших на комоде между новыми фото ее и Джона. Там была фотография, на которой бабушка и ее мать стояли перед джонкой в гавани Гонконга; на другой ее дедушка держал живого цыпленка, купленного у одного из уличных продавцов; еще на одной бабушка была сфотографирована с двумя друзьями на фоне черного паровоза. Сотни раз за все эти годы, скучными вечерами или в дождливые дни, бабушка рассказывала истории, связанные с каждым из этих снимков, и обещала, что когда-нибудь они вместе съездят в Гонконг. Но теперь Сью понимала, что в реальности этого не будет. Эта мысль расстроила девушку; раньше она еще никогда не чувствовала такой безнадежности, печали и пустоты.

Сью пожалела о том, что сразу не отправилась в спальню, когда они пришли домой: тогда можно было бы притвориться спящей.

– Сьюзен…

Девушка снова посмотрела на кровать.

– Я хочу дать тебе это.

Бабушка вынула из ящика своего прикроватного столика ожерелье и протянула его внучке слегка трясущимися руками. Во все еще открытом ящике виднелись кусочки ткани и старые пустые бутылочки из-под лекарств.

Ожерелье – тонкая золотая цепочка с кулоном из белого нефрита [8] – показалось ей смутно знакомым. Сью осторожно взяла его в руки и стала рассматривать нефрит.

– Он настоящий?

Бабушка утвердительно кивнула.

– Он добыт в горах Куньлунь в провинции Хотан. Мне подарили его на свадьбу.

Теперь Сью узнала ожерелье, которое видела на фотографиях.

– Я носила его, пока твой дедушка был жив, но, когда он умер, сняла. Я планировала сберечь его, чтобы подарить тебе на свадьбу, но решила сделать это сегодня.

Сью попыталась вернуть ожерелье бабушке.

– Когда-нибудь я выйду замуж, тогда ты его мне и подаришь.

– Нет. – Бабушка подняла руки в знак отказа. – Я хочу дать тебе его сейчас.

Сью внимательно вгляделась в кулон. Это был молочно-белый нефрит редчайшей разновидности. Он был круглым, и на нем были вырезаны две фигурки: дракон и феникс, слившиеся вместе. Они символизировали мужчину и женщину, соединенных браком.

– Я не могу его принять, – сказала девушка.

– Ты должна. Я не возьму его назад.

– Я еще не выхожу замуж.

– Я, возможно, не доживу до твоей свадьбы.

Сью уставилась на бабушку – она начала понимать. Девушка ощутила неприятную тяжесть в желудке.

– Ты ведь не собираешься умирать? Ведь правда? Ты ведь не начала раздавать свои вещи, потому что…

Бабушка улыбнулась.

– Я не умираю.

– Тогда почему ты…

– Наступит день, когда я умру. Это может случиться скоро.

– Бабушка…

Старая женщина вздохнула.

– Я даю тебе это ожерелье для твоей защиты. Я знаю, ты не веришь в то, во что верю я, но прошу тебя оказать мне одну небольшую услугу. Носи это ожерелье. Оно защитит тебя от всякого зла. Ты пока можешь этого не понимать, можешь думать, что я глупая, но, думаю, однажды ты все поймешь и будешь мне благодарна.