Призванный. Возможно, баллада - [11]

И без перехода задремывает, уронив свою луневую голову на грудь.

В собеседники он больше не годится.

Оглядываемся.

Старуха все же не за спиной, а метрах в пятидесяти и чуть навскось – на правом пологом склоне, который в данный момент от нас слева. Рядом с ней некое строение, не то чтобы сильно покосившееся – уже окончательно завалившееся и напоминающее теперь очертаниями землянку. На задах грунт ископан, видимо, там дед и посадил свою репку. От входа в ложбину все это дело прикрывают буйные заросли каких-то кустов, ежевики ли, жимолости, и одна кривенькая – мнится нам – яблонька. Но настаивать остережемся, потому как ветви до земли не гнутся, ввиду того, что плодов на них не висит.

Эк нас сегодня в сказовость клонит.

Боян бо вещий как зачнет терзать меха… хотя нет, там не меха, а некая мышь древесная, кою никак не уловишь… и растекашеся брага по столешнице… черт! кто затащил эту пьянь на свадьбу?

Встряхиваемся и направляемся к старухе, которая сама не решается подойти.

С ходу приступаем:

– Здравствуй, бабушка.

– Здравствуй, солдатик.

– Расскажи о драконе.

Едва ощутимая пауза.

– О Змее-Горыныче, что ли?

Более заметная пауза.

– Мм, не вспомню, у Горыныча рог есть?

Долгая пауза. Старуха воздевает очи, потом разводит руками:

– Три головы есть, бывает даже шесть, девять, а то и все двенадцать, а вот рогом его бог, кажется, обидел.

Выходит, Горыныч, богом обиженный, нам не нужен.

– А про какого-нибудь другого дракона, рогом не обделенного, ничего не знаешь?

Старуха опять воздевает очи и потом разводит руками:

– Нет, касатик, не знаю.

А после хорошо выдержанной паузы добавляет с деланным сомнением:

– Слыхала, правда, что за морем они на наших не похожи…

За морем. Что, Брайану теперь готовить себя к долгому заплыву? Ага, по северному океану ледокольным кролем.

– Не томи, бабка, от кого слыхала?

– Да от сестры. Она с детства всем заморским интересовалась, даже ихний язык выучила.

– И где она его выучила? – пытаемся мы попутно добыть немного сведений о структуре местного общества.

– Нигде, сама. По какой-то ешкиной азбуке из прабабкиного сундука.

– Это той, которая в гарнизонной библиотеке служила? – демонстрируем мы свою сообразительность.

– Той самой, – легко подтверждает она.

И не давая нам уклониться от предначертания, театрально вздыхает:

– Так что, касатик, тебе к сестре моей надобно. Заодно и гостинец снесешь.

– И куда это самое заодно нести предстоит?

– К Кабаньей дубраве, она на заимке живет.

– Ну и где тут у вас кабаны? – расправляем мы грудь.

– Там, – машет она небрежной рукой в обратную сторону, – сразу за Мертвым лесом свернешь налево, переберешься через ручей и выйдешь на вырубки. За ними и начинается Кабанья дубрава, а заимка так прямо на опушке.

Значит, обратно. Через урочище, где хозяйничает колченогий, мимо кладбища с неупокоенными проходимцами, а потом все-таки сквозь борщевик. Колченого, правда, легко минуть, загрузив предыдущую запись у придорожного камня, но там Брайан еще не имеет указаний, куда идти, а в таких случаях заимки у Кабаньей дубравы может вовсе не оказаться. Или бабкина сестра не станет с нами разговаривать. Вместо приветствия толкнет ногою дверь и прям с порога как жахнет из дробовика. Придется сначала петлять по кустам, а потом, скрывшись из виду, тащиться обратно сюда, чтобы получить задание. А, и гостинец тоже.

Бойкая старуха успела слетать в свою землянку и вернуться с узелком на палочке.

– Ты только его не развязывай, там ядовитое, – начинает она стращать и голосом, и взором.

– Гадюка, что ли?

– Да нет, гриб редкий, сатанинский, лишь тут у нас и растет. Сестре зачем-то понадобился. Она и семян-то с таким расчетом послала, чтоб мы грибом отдарились. Давно бы надо снесть, да там по дороге псов бродячих расплодилось. Но солдат они еще с прежних времен сами боятся, когда служивые по утрам вместо физкультуры устраивали соревнования, кто первым догонит и пнет сапогом. Доска почетная, говорят, на плацу висела, с фамилиями и крестиками напротив. Дежурный офицер грифелем отмечал. Победителей каждую неделю награждали большой банкой тушенки. Сам полковник ввел тот обычай приказом по части, собаки ему в детстве вроде чо-то отгрызли.

Ой, бабка, до чего ж ты мастерица зубы заговаривать.

И какие героические деяния запечатлеваются в коллективной памяти!

Какие поэтичные легенды рождаются потом в народном сознании, оставленном без присмотра!

Вот только у псов память, кажется, покороче, а обойденный колченогий ныне уже утроил злобу и учетверил бдительность. Потому как он, скорее всего, знает, что дальше дороги нет и нам некуда деваться, кроме как назад через его урочище.

– Сестра-то у тебя, что, знахарка?

Как раз у знахарок герои обычно и разживаются магией или, по крайней мере, зельями. Хотя Брайан, кажется, не из магистров, скорее рейнджер.

– На старости лет чем только не займешься, – отмахивается старуха.

– А к поселению с заимки есть проход?

– Есть-есть, как не быть? Сразу за дубравой огороды и начинаются.

– Ладно, бабка, давай уж свой узелок.

И забросив его на плечо, направляемся к проходу между двумя ложбинами.

Надо записаться.

Страховой полис выписан 18.06. 0299, 07:36