Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы - [56]

Возвращаясь к церемонии посвящения, милорд без конца восторгался юной особой, которую приняли сегодня в наше братство. Он строил планы, как договориться с матерью девушки, и спрашивал меня, сколько денег следует предложить этой даме, чтобы она согласилась свести его со своей дочерью. Милорд просил меня выступить в роли посредника, и хотя это поручение пришлось мне не по душе, я вынужден был согласиться, чтобы не портить с ним отношений.

На другой день я отправился к вышеупомянутой даме и со всей возможной деликатностью дал ей понять, какое неизгладимое впечатление произвела ее дочь на милорда Бонавентуру. Та поначалу и слышать ничего не желала, заявив, что в их жилах течет королевская кровь, ибо они происходят из рода Валуа, и к тому же ее дочь еще слишком молода, ей всего лишь четырнадцатый год. (Кстати, во времена, описываемые Ленглем де Фреснуа, барышня в тринадцать лет считалась уже зрелой девушкой, о чем свидетельствует тот факт, что Казанова отдавал предпочтение особам именно этого возраста.)

Но когда я сообщил высокородной даме, что милорд готов заплатить ей две тысячи ливров золотом, а в случае если этот альянс будет потом по каким-то причинам расторгнут, подарит еще и бриллиантов на такую же сумму, нежное материнское сердце не смогло больше противиться счастью дочери. Мы условились, что завтра она привезет свою дочь в парк королевского дворца, где все будет благоприятствовать тому, чтобы милорд проявил свои лучшие качества великосветского кавалера.

Милорд поблагодарил меня за хлопоты и преподнес в подарок дорогую табакерку, покрытую эмалью, на которой был изображен храм Братства. Впоследствии, когда меня ограбили в окрестностях Личфилда, я лишился этой табакерки, так же как и многих других драгоценностей.

Но как описать то потрясение, которое мы испытали на следующий день в парке королевского дворца? На наших глазах юная барышня, подав руку графу Сен-Жермену, села в его карету, за ней последовала ее мать, не удостоившая нас даже взглядом, после чего вся компания укатила как ни в чем не бывало.

Милорд Бонавентура ругался, как английский сапожник, и на чем свет стоит поносил французов, которые просто органически неспособны выполнять свои обещания. Он решил немедля заявиться к этим ветреницам и высказать им все, что он о них думает.

Возле их дома мы увидели карету Сен-Жермена и его старого слугу, с неприступным видом караулившего входную дверь.

— Послушай, милейший, — обратился к нему милорд, — твой господин — отъявленный враль. Он уверяет, будто ему несколько тысяч лет.

— Не верьте ему, сударь, — откликнулся слуга. — Мой хозяин — большой хитрец. Знаете, я ведь служу у него уже сто лет, и когда поступал к нему в услужение, ему было лет триста, не больше.

Милорд принялся яростно барабанить в дверь, которую тем не менее так и не открыли. Вместо этого в окне над нами появилась мать юной прелестницы и вылила нам на головы содержимое ночного горшка, ужасно сквернословя при этом. Милорд поспешил удалиться, выражая правомерное возмущение столь некрасивым поступком.

На следующий день я обедал у милорда, когда дворецкий доложил о приходе Сен-Жермена. Граф пришел оправдываться. Оказывается, он не знал, что юная дама воспламенила сердце милорда Бонавентуры, и теперь выражал готовность отказаться от своих притязаний на нее, тем более что испытывал к женскому полу чисто платонический интерес, поскольку за первые пятьсот лет жизни полностью удовлетворил свою потребность в чувственных наслаждениях.

Милорд поблагодарил Сен-Жермена за его любезность, но заявил, что после такого афронта потерял всякую охоту к сближению с вышеозначенной дамой; кроме того, ему более чем достаточно тех трех любовниц, которые у него уже имеются, особенно если учесть, что его мужские силы убывают день ото дня. Пользуясь случаем, он попросил у графа какое-нибудь средство для усиления половой потенции, чтобы не опозориться во время очередного любовного свидания. Сен-Жермен обещал помочь ему, и с этого началась их дружба, повлекшая за собой совершенно удивительные приключения.

Милорд Бонавентура получил от графа напиток, который настолько повысил его мужскую силу, что, уходя утром от очередной любовницы, он все еще чувствовал себя неудовлетворенным и в таких случаях подбирал в какой-нибудь подворотне трех первых попавшихся гетер, вел их к себе и с лихвой одарял каждую из них своей любовью.

Отныне милорд слепо доверял графу Сен-Жермену. Он признался и ему, и мне (я уже стал его постоянным спутником и наперсником), что, несмотря на свои обширные земельные угодья, находится на грани разорения и все его надежды на будущее связаны с поисками философского камня. Милорд уповал на то, что Сен-Жермену удалось разгадать тайну превращения минералов в золото и тот поделится с ним этой тайной. Но граф сказал, что хотя ему известно многое из того, что недоступно простым смертным, однако в эту тайну он так и не смог проникнуть, и вообще никому из алхимиков еще не удавалось приблизиться к ее разгадке. Правда, розенкрейцеры в свое время провели ряд удачных экспериментов, и особенно больших успехов добился Роберт Флудд, один из талантливейших учеников знаменитого Теофраста Бомбаста Парацельса Гогенгейма, но поскольку розенкрейцеры все делали келейно, при закрытых дверях, результаты этих опытов никому не ведомы.