Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы - [57]

Внимательно выслушав графа, милорд Бонавентура сказал, что ему тоже известна одна тайна, которая передается в их роду из поколения в поколение, и возможно, проникнув в нее, удастся разгадать и другую, главную тайну, над которой столько времени бились все алхимики. Но для этого надо ехать в Англию.

Сен-Жермен после короткого раздумья заявил, что с удовольствием побывает в Англии, где у него очень много добрых друзей. Я тоже с готовностью принял приглашение милорда, поскольку во Франции у меня никаких особых дел не было».

(Далее следует подробное описание вояжа к берегам туманного Альбиона или вернее — описание ощущений человека, впервые совершающего морское путешествие.)

«В Лондоне мы провели только один день, который Сен-Жермен использовал для того, чтобы нанести визит английскому гроссмейстеру масонской ложи, в то время как мы с милордом отправились в поход по ресторанам и кафе.

Вечером, когда, утомившись от обильных трапез и возлияний, мы прогуливались по Гайд-парку, разглядывая попадавшихся навстречу дам, к нам подошел господин весьма примечательной наружности, разодетый так, как это свойственно итальянцам за границей. Его одежда поражала пестротой немыслимых тонов, на пальцах было полным-полно перстней, золотые цепочки висели всюду, где только можно было их повесить. За то время, пока мы стояли вместе, он вынимал из карманов четверо часов и три табакерки — все, естественно, золотые. Он не отличался особой красотой, но зато его глаза и мимика выдавали такую живость характера, какой мне еще не доводилось видеть ни у кого.

Он приветствовал милорда как старого знакомого и почти сразу завел речь о Сен-Жермене, предостерегая от излишней доверчивости по отношению к этому человеку. Но милорд непринужденно перешел на шутливый тон и начал расспрашивать итальянца о его похождениях.

— О, милорд! — воскликнул итальянец. — Я уже не тот, каким вы знали меня в Париже. Я чувствую приближение смерти. Ведь человек умирает не сразу, а постепенно, с того момента, когда начинают ослабевать его чувства. И оглядываясь на прожитую жизнь, я не понимаю, умно или глупо провел все эти годы.

Милорд беспечно заметил, что такому известному эрудиту не мешало бы знать средство, с помощью которого Сен-Жермен возвращает людям молодость. Итальянец побагровел и заявил, что милорд, вероятно, намекает на приснопамятную историю с мадам д’Орфи, обращавшейся к этому шарлатану, а потом вскричал:

— Ну и цацкайтесь на здоровье со своим Сен-Жерменом! Значит, вам на роду написано быть одураченным.

И он удалился, не попрощавшись.

Когда я поинтересовался, кто сей странный господин, милорд ответил, что не может разобраться, чем этот человек прославился больше: мошенническими проделками или бесчисленными любовными похождениями. Сам он называет себя рыцарем Зайнгальтом, но на самом деле его зовут Джакомо Казанова.

На другой день мы отправились в Уэльс, где в труднодоступной гористой местности находились владения милорда Бонавентуры. Он проживал в замке, носившем название Ллэнвиган.

Весь день прошел у него в хлопотах, связанных с приемом гостей, поскольку вся местная знать торопилась засвидетельствовать ему свое почтение, и только после ужина, уже поздно ночью, усевшись у камина, мы смогли вернуться к тем таинственным делам, которые будоражили наше воображение.

Срывающимся от волнения голосом милорд поведал нам о том, что невдалеке отсюда в старой полуразрушенной крепости под названием «Голова дракона» похоронен его предок Асаф Пендрагон, основавший братство розенкрейцеров.

— Если это действительно так, — взволнованно проговорил Сен-Жермен, — его тело должно быть и по сию пору в целости и сохранности.

— Больше того, — прошептал милорд, наклонившись к нам. — Он жив, точно так же, как пророк Мерлин. И только ждет подходящего часа, чтобы встать и выйти из склепа.

Семейное предание, которое передавалось от отца к сыну, гласило, что Асаф Пендрагон, известный также под именем Розенкрейц, когда почувствовал старческую немощь, велел позвать своего лучшего друга врача Роберта Флудда, члена братства розенкрейцеров. И поведал ему привезенную с востока великую тайну сохранения жизни в человеческом теле.

Основателя братства розенкрейцеров поместили в склеп, который, согласно его желанию, был сооружен по образу и подобию вселенной. Флудд произвел магические действия, необходимые для поддержания жизни, после чего запер склеп и уехал. И как человек, выполнивший свою главную жизненную миссию, в том же году умер.

Мы с Сен-Жерменом, обливаясь холодным потом, выслушали рассказ милорда и, трепеща от недобрых предчувствий, спросили, чего же он хочет от нас, каковы его планы. Милорд ответил, что Розенкрейц всегда отличался завидной ученостью, а теперь после ста двадцати лет абсолютного покоя и углубленных размышлений над таинствами вселенной наверняка знает больше, чем любой из смертных. И не исключено, что ему известно, как найти философский камень. Может быть, Сен-Жермен как человек, искушенный в тайных науках, сумел бы разбудить старца и найти с ним общий язык.

Сен-Жермен долго молчал, потом поднялся, сказав, что ему надо подумать и посоветоваться с духами, и вышел. Я остался наедине с милордом Бонавентурой, начинавшим внушать мне все больший ужас. Его невероятная тучность, которую я всегда считал следствием эпикурейского образа жизни, теперь при свете камина придавала всему его облику что-то дьявольское, и он казался олицетворением идола Маммона, способного из алчных побуждений раскапывать могилы предков.