Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы - [49]

Неизвестный злоумышленник, видимо, был уверен, что полиция не сможет напасть на след. Да и граф Гвинед вряд ли согласился бы вмешивать в свои дела полицию. Ведь на другой же день об этом растрезвонили бы все газеты, а граф больше всего на свете боится огласки.

Немного поразмыслив, я отправил через рассыльного телеграмму в Ллэнвиган:

«Рукопись украли, но я иду по следу, надеюсь вернуть, подробности письмом».

После этого написал письмо, велел отправить его экспресс-почтой и сходил пообедать. Затем вернулся к себе в номер, принял бромурал и лег спать. Если бы в тот момент весь мир рухнул в тартарары, даже это не заставило бы меня отказаться от послеобеденного сна.

Кафе «Рояль» было единственным из всех подобных заведений в Лондоне, где старательно сохранялся французский дух. На воротах, на шапке изображенного в натуральную величину егеря, на всех чашках и ложках красовалась большая буква N, окаймленная лавровыми ветвями, как будто это кафе являлось детищем Наполеона. Черный кофе там подавали в стаканах, воздух был спертый, застоявшийся, поскольку помещение никогда не проветривалось, а стулья — чрезвычайно неудобные. Все это вкупе создавало ощущение, будто человек попал в Париж. Когда-то сие заведение было излюбленным местом встреч английской интеллигенции, там и сейчас еще попадается интересная публика, главным образом из числа молоденьких актрис и смышленых иностранцев.

Я занял столик возле стены и начал ждать, нервно поглядывая на дверь.

В четверть десятого ко мне подошел незнакомец.

— Доктор Батки? — спросил он.

— Да.

Мужчина сел за мой столик.

И тут я узнал его. Не каждый день встречаются такие дегенеративные лица зеленовато-пепельного оттенка с глубокими, как у покойника, глазными впадинами. Это был тот самый человек, которого я видел в Фонтенбло в обществе Элен Сент-Клер. Помнится, кто-то говорил, что он врач.

— Надеюсь, нам здесь никто не помешает, — сказал он, оглядываясь по сторонам.

Один из ближайших к нам столиков пустовал, за другой только что села экзотическая пара: бородатый индус в тюрбане и необычно крупная женщина также в национальном индийском одеянии.

— Если не возражаете, давайте говорить по-немецки, — сказал мой собеседник. — Береженого Бог бережет. Думаю, наши соседи не знают этого языка.

— Как вам угодно, — согласился я.

— Интеллигентным людям не нужно много времени, чтобы договориться, — заметил он.

Пожалуй, я был несправедлив к нему. При всей его отталкивающей внешности у него все-таки было интеллигентное лицо.

— Рукопись, ради которой вы приехали в Лондон, находится у меня. Смею вас заверить, мы прекрасно обо всем информированы. Вы еще не успели добраться до Лондона, а нам уже было известно, что граф Гвинед поручил вам добыть рукопись, которая его очень интересует.

— Примите мои поздравления, — сказал я. — Но в целях экономии времени хотелось бы сразу внести ясность в один вопрос. Вероятно, ваши следующие слова будут: «Доктор Батки, вы известный врач». Позвольте мне сразу же заверить вас, что я не имею никакого отношения к медицине…

— Знаю, знаю. С этим мы уже разобрались. Пойдем дальше. Не вижу причин скрывать, что вышеупомянутая рукопись меня весьма разочаровала. Семейные предания, описания причуд высокородного аристократа — и ничего такого, что могло бы нас заинтересовать.

— Кого это «нас»?

— Мы еще вернемся к этому. Словом, я хотел сказать, что эта рукопись мне, в сущности, не нужна, и вы можете получить ее обратно. Конечно, на определенных условиях.

— То есть вы собираетесь меня шантажировать. Сударь, у меня нет денег, а кроме того, я не имею ко всему этому никакого отношения. Почему бы вам не обратиться непосредственно к графу Гвинеду?

— Ну что вы, зачем? Граф Гвинед по сравнению с нами — голь перекатная. Что с него возьмешь? Нас интересуете вы.

— Не понимаю.

— Я вас прошу о том же, о чем просила Элен Сент-Клер: напишите, что вы видели в ту ночь, и особенно о том человеке, который стоял на балконе, когда оттуда упал Мэлони.

— Сударь, я уже говорил, что не стану этого делать. Тем более что я и не видел никого на балконе.

— Видели, видели. Я это точно знаю.

— Откуда?

— Вот, прочтите.

Он протянул мне письмо, напечатанное на машинке и сложенное таким образом, что я мог прочесть только следующий текст:

«Мэлони вышел из своей комнаты на балкон второго этажа и с помощью специальных приспособлений взобрался на третий этаж, где был такой же балкон. Когда он перелез через перила, на балконе появился мужчина огромного роста в черном костюме и набросился на него. Несколько секунд они боролись, потом Мэлони упал на землю. Когда сбежались люди, он был уже мертв. Никто даже не упомянул о том, что у него была свернута шея. Кроме меня этого великана на балконе видел еще один человек, венгерский доктор. В тот момент, когда раздался предсмертный крик Мэлони, он уже появился в окне своей комнаты…»

Итак, у заговорщиков есть в замке свой соглядатай, который прекрасно осведомлен обо всем, что там происходит, и снабжает их подробнейшей информацией. Кто бы это мог быть?

— Выходит, кроме меня был еще один очевидец этого кошмарного происшествия, — сказал я задумчиво. — К тому же он видел гораздо больше, чем я. Разве вам не достаточно его свидетельских показаний?