Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы - [135]

Насколько мы знаем, он практически ничего другого не записывал в своем дневнике, кроме результатов охоты да еще того, где он слушал мессу. Когда не было выездов на охоту, то даже в самые бурные дни революции он писал: «Никаких событий не произошло». Мы не знаем, следует ли воспринимать это как признак духовной ограниченности; в конце концов, дневник — дело сугубо личное, а охота и религия занимали в сердце Людовика XVI главное место.

Кроме того, он питал слабость к бухгалтерскому учету и вел финансовые книги, куда записывал, на что потратил карманные деньги, в графу «дебет» аккуратно заносил свои карточные выигрыши, отмечал и суммы, выдаваемые «королевскому секретарю» (эту должность он предназначил самому себе). Довольно часто фигурируют в этих записях 12 000 ливров, которые королева получала на личные нужды. Но наряду с этим Людовик скрупулезно перечисляет, что заплатил за воду для купанья 3 ливра, за сапоги — 36 ливров, за баранью ногу — 1,5 ливра, за две бутылки красного вина — 1 ливр, за двенадцать свежих селедок — 3 ливра… Эти записи производят более чем странное впечатление, поскольку королевский двор обслуживали восемь сапожников, которые ежегодно получали из казны огромные суммы, а королевский рот, как называли дворцовую кухню, каждый день поглощал несколько тысяч ливров. И тут бесполезно пытаться что-то понять, ибо нет ничего более загадочного, чем финансовые дела Старого режима. Похоже, иногда и сам Людовик XVI запутывался в этих делах, потому что в 1782 году, например, он записывает в свой гроссбух, что в его расчеты вкралась какая-то ошибка, поскольку он обнаружил у себя в шкатулке энную сумму, о которой совершенно забыл, и теперь все расчеты надо начать сначала. Эта «энная сумма» составляла 42 377 ливров.

Внешность его не производила приятного впечатления на окружающих. Он с детства был склонен к полноте, а с годами все больше расплывался, прибавляя в весе, несмотря на то, что довольно много двигался. Эта тучность не являлась следствием какой-то болезни, тут все гораздо проще: дело в том, что он так же, как и его знаменитый предок Людовик XIV, поглощал невероятное количество съестного.

Обед, который подавали королевской семье (причем Мария Антуанетта в присутствии родственников мужа почти не притрагивалась к еде), состоял из пятидесяти блюд: суп, говядина с капустой, телячье филе, потроха индейки в консоме, молочный поросенок под хреном, свиная отбивная, филе из крольчатины, холодная индейка с каштанами, куриная печенка в сметане и т. д. и т. п., не говоря уже о различных салатах, закусках, сластях и фруктах. Если даже Людовик XVI и не ел все подряд, то, во всяком случае, ни в чем себе и не отказывал.

Он был не только очень толстым, но и до крайности неряшливым. Еще в бытность свою дофином он произвел настолько неблагоприятное впечатление на неаполитанского посла, что тот написал королеве Марии Каролине: «Он напоминает дикаря, выскочившего из леса». Мадам Кампан, которая относилась к нему довольно доброжелательно, охарактеризовала его следующим образом: «Черты его лица отмечены печатью благородства и меланхолии, походка лишена пластичности и тяжеловата, и сразу же бросается в глаза его чрезвычайная неопрятность. Хотя прическу ему делает превосходный парикмахер, волосы у него вечно растрепанные, поскольку он не следит за ними. Голос не грубый, но все же неприятный; когда он в разговоре начинает горячиться, в его голосе появляются визгливые интонации».

Этот портрет прекрасно дополняла и свойственная Людовику невыдержанность. У него явно была некоторая склонность к бузотерству: он не раз устраивал потасовки со своим братом графом Прованским в присутствии жены и ее камеристки. Любил грубые шутки и позволял себе довольно-таки плебейские выходки, демонстрируя свою неприязнь к аристократизму двора.

Во время визита Франклина в Париж горожане с большим энтузиазмом чествовали этого прославленного изобретателя громоотвода и героя борьбы за независимость Америки, и многие дамы носили модные тогда медальоны, на которых была выгравирована надпись: «Он отвоевал у неба молнию, а у тиранов — скипетр». Король заказал в Севре ночной горшок, на днище которого велел сделать ту же надпись, и послал его графине Диане де Полиньяк, восторженной почитательнице Франклина.

Он был неприхотлив во всем, кроме еды. Ненавидел дворцовую роскошь и сразу после вступления на престол начал бороться с ней, упраздняя всякие придворные ритуалы, чем сразу вызвал к себе неприязнь со стороны аристократии. При дворе существовало одно странное ведомство, которое называлось «Маленькие удовольствия». В его функции входило обеспечивать королю всевозможные развлечения. Когда начальник этого ведомства Лаферте впервые предстал перед Людовиком XVI, тот в недоумении спросил:

— Кто вы такой?

— Я интендант «Маленьких удовольствий», сир.

— Для меня единственное удовольствие — это прогуливаться по парку, — сказал король.

Но главной его добродетелью и, можно сказать, основной чертой характера являлось мягкосердечие. Он питал откровенную симпатию к простым людям, и поэтому так трогательно и искренне прозвучали сказанные им однажды слова: