Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья. - [42]

Недалеко от Шереметевского дворца, по другую сторону Невского проспекта, на улице, носящей имя одной из центральных фигур петербургской музыкальной жизни 1860 – 1870-х годов, видного композитора, пианиста и дирижера, основателя Русского музыкального общества и Петербургской консерватории Антона Григорьевича Рубинштейна, и сегодня можно встретить отчетливый призрак с характерными чертами этого незаурядного человека, хорошо известными по портретам. Ни с кем другим спутать его нельзя. По свидетельству современников, Рубинштейн был «небольшого роста, коренастый, с огромной гривой волос». Внешне он напоминал знаменитого композитора Людвига ван Бетховена, умершего в 57-летнем возрасте за два года до рождения самого Рубинштейна. Неслучайно в Петербурге его искренне считали незаконным отпрыском немецкой знаменитости. Рубинштейн не спорил. Видимо, ему, как композитору и музыкальному деятелю, льстила эта невероятная расхожая легенда.

В музыкальном Петербурге Рубинштейн представлял так называемое западное, то есть европейское направление в музыке, противопоставлявшее себя лжепатриотам и откровенным националистам из лагеря апологетов «Могучей кучки». Понятно, что это не оставалось безнаказанным. Как только не издевались истинные русские патриоты над Рубинштейном. Благо, фамилия была подходящей. Для них он был и «Тупинштейном», и «Дубинштейном», не брезговали при этом и антисемитскими выходками.

Однако история в конце концов все расставила по своим местам. Рубинштейн получил истинное признание.

Его имя присвоили улице, где с 1887 по 1891 год он проживал в доме № 38 и где девизом одного из праздников, регулярно проводимых на этой улице, стал броский и выразительный лозунг: «В каждый дом – по Рубинштейну!»

Рассказывают, что однажды кто-то обратился к Антону Григорьевичу с вопросом: почему он, обладая мировой славой, все же продолжает ежедневно по несколько часов в день упражняться в игре на рояле. «Это просто необходимо, – будто бы ответил композитор. – Если я не буду упражняться хотя бы один день, это замечаю я сам, два дня – заметят музыканты, три – вся публика». Вот почему, если верить фольклору, и по сию пору благодарный призрак композитора время от времени появляется на улице, носящей его имя, под звуки музыки, льющейся из окон мемориального дома.

Репутацию одного из первых в Петербурге ученых людей среди обывателей приобрел Яков Вилимович Брюс. В кругу ближайших сподвижников Петра I было два Брюса. Они были родными братьями, происходили из старинного рода, который корнями уходил в древнюю историю Нормандии. Свое начало род ведет от ирландских и шотландских королей. В смутные времена Кромвеля один из предков Брюсов выехал в Россию и поступил на службу к царю Алексею Михайловичу.

Младший Брюс, Роман Вилимович, в истории Петербурга традиционно считается первым комендантом Петропавловской крепости, хотя на самом деле был вторым, сменив пробывшего на этом посту менее года Карла Эвальда Рейна. На эту должность Роман Вилимович был назначен в мае 1704 года. В то время в петербургской административной иерархической системе комендант Петропавловской крепости считался третьим лицом после императора и губернатора, и поэтому в их отсутствие Брюс отвечал не только за крепость, но и за весь город, особенно за его строительство. В карьере Брюс достиг немалых успехов. Он вступил в должность коменданта в звании полковника, а умер на этой должности в 1720 году, будучи уже членом государственной военной коллегии и в чине генерал-лейтенанта.

Похороны Брюса положили начало традиции захоронения комендантов Петропавловской крепости на специальном кладбище рядом с Петропавловским собором, у его алтарной стены. Позднее кладбище стало называться Комендантским. Здесь преданы земле девятнадцать из тридцати двух комендантов крепости. И первым был Р. Брюс.

Долгое время Роман Брюс вниманием городского фольклора не пользовался, оставаясь в тени своего старшего брата. Но вот в 1970-х годах на Комендантском кладбище начались археологические раскопки, и неожиданно родилась легенда, весьма близкая по своему содержанию ко многим мистическим легендам о Якове Брюсе. Согласно этой легенде, археологи открыли гроб Романа Брюса и обнаружили, что тело его не было тронуто тлением, а на груди коменданта «лежала роза, с виду тоже живая». Археологи замерли от неожиданности, но через секунду видение исчезло, а тело Брюса и роза на их глазах рассыпались в прах.

Из всех «птенцов гнезда Петрова» старший из Брюсов, Яков Вилимович, был, пожалуй, самым популярным. Он получил хорошее домашнее образование и рано пристрастился к наукам. В 1683 году был записан в «потешное войско» Петра I, а с 1689 года стал неразлучным спутником царя. Вместе с Петром Я. Брюс был во всех его основных военных походах, а в Полтавском сражении командовал всей русской артиллерией. Это его имя среди других полководцев упомянул Пушкин в поэме «Полтава»:

И Брюс, и Баур, и Репнин,

И счастья баловень безродный

Полудержавный властелин.

Блестящий математик и астроном, Брюс был назначен сенатором и президентом Мануфактур- и Берг-коллегий. В его ведении находилась Московская гражданская типография. Вероятно, поэтому фольклор приписывает Якову Брюсу авторство так называемого «Брюсова календаря», выпущенного в Москве в 1709–1715 годах. Между тем, согласно одной малоизвестной легенде, Брюс к нему не имел никакого отношения и в лучшем случае, как мягко выражаются некоторые исследователи, «принимал участие в его составлении», что при ближайшем рассмотрении оказывается обыкновенным редактированием.