Призраки Ойкумены - [34]
– Рад видеть вас, дон Фернан, – отсмеявшись, сказал маэстро. – Нет, правда, рад. И знаете, почему? Потому что я не ошибся. Это вы, это на самом деле вы, и значит, я не ошибся.
Белый призрак шагнул ближе:
– Мне жаль вас, дон Диего. Вы ошиблись. Вы вечно ошибаетесь, этот раз – не исключение. Антон Пшедерецкий и дон Фернан, граф Эль-Карракес…
Тени, подумал Диего. Тени творили с доном Фернаном удивительные чудеса. Собеседник маэстро вел себя как актер на читке пьесы, представляющий сразу двух персонажей. Схожая, но тем не менее различная пластика движений. Близкий, но не идентичный тембр голоса. Интонации, акценты, паузы и ускорения – инструменты из пары ящиков, где у каждого свой владелец. Насмешка, ирония, сочувствие – две насмешки, две иронии, два сочувствия, заплетенные парадоксальной косичкой.
– …эти двое, мой наивный, мой проницательный дон Диего – разные люди. У них разные паспорта, биографии, привычки. Раздельное имущество, права и обязанности. К сожалению, волей судьбы они вынуждены жить в одном теле. Это несчастье, понимаете? Игра? забава?! – несчастье. Шизофрения по имени маркиз де Кастельбро. О, мой благородный отец был мастак на выдумки! Вы даже не представляете, какие они разные, Антон Пшедерецкий и дон Фернан. Я представляю, и поэтому мне очень трудно жить. Иногда я подумываю убить кого-нибудь из них. Вот решу, кого именно, и убью. Если что, я обращусь к вам. Разумеется, если вы, дон Диего, будете живы к тому времени…
Двое, похолодел маэстро. Черт возьми, их двое! Кого из них я хочу убить? Смогу ли я убить одного, не тронув второго? О чем я думаю? Господи, он же сумасшедший! Господи, я схожу с ума…
Призрак взялся за шпагу:
– Итак, сеньор Пераль, откуда вам известно про мои руки? И не притворяйтесь, что потрясены моей тайной! Вы – скверный паяц! Бездарность!
Кричал Пшедерецкий. Дон Фернан никогда бы не позволил себе так потерять лицо. А вот и дон Фернан – вышел на первый план, томно изогнул левое запястье:
– Если вы, дон Диего, в курсе, что я ношу протезы – вам известно о существовании Антона Пшедерецкого, скромного помещика с Сеченя. Оставим притворство, умоляю. Признайтесь, и перейдем к главному.
– Рапира, – прохрипел Диего.
– Что?
– У меня волшебная рапира.
– Да ну?
– Клянусь, это правда, – хрип перерос в смех. Сегодня у маэстро был день веселья. – Я и моя рапира – большие друзья. Мы дрались с вами, дон Фернан, и рапира шепнула мне о ваших протезах. Верите?
– Значит, рапира…
Белый призрак двинулся вокруг маэстро прогулочным шагом:
– У вас все та же рапира, дон Диего? Я имею в виду, та, какую вы носили в Эскалоне? Когда мы дрались, мне казалось, что я узнаю ее повадки. Если вы не желаете признаваться, откуда вы знаете о моих протезах… Может быть, тогда вы хотя бы ответите на вопрос о рапире?
– Не знаю, – честно ответил маэстро. – Надеюсь, что та же.
– Надеетесь?
– Да.
– Покажите!
Быстрей молнии, как если бы собирался атаковать без промедления, Диего обнажил клинок.
– Действительно, – пробормотал Пшедерецкий, и дон Фернан откликнулся эхом: – И впрямь она… Тогда какая же рапира лежит у меня дома?
– У вас дома?!
– Я прибыл в Бухту Прощания спустя час после вашего отлета. Компания воришек делила вещи, оставленные вами на берегу. Делиться они не захотели. Я старею, дон Диего: трое из семи сумели удрать. Ваш багаж я забрал с собой. В числе прочего – вашу драгоценную рапиру, точную копию той, которую вы сейчас держите в руке. Выходит, у вас две рапиры? Одна – здесь, на Китте, другая – на Террафиме?! Одна – простая, другая – волшебная?! Дьявол вас забери, Пераль! Вам не кажется, что ваша раздвоившаяся рапира – мерзкая пародия на меня самого?! Кто вы такой, Пераль? Кто?! Или, может быть, не Пераль? Подменыш?! Где вам сообщили про мои протезы?! Признавайтесь!
Он вот-вот кинется на меня, понял Диего. Никого в жизни маэстро не боялся так, как этого человека-монету, оборачивавшегося то орлом, то решкой. Драться с двумя противниками – обычное дело. Но драться с двумя противниками, делящими общее тело… В этом крылось что-то отвратительное, противоестественное. Чувствуя, что еще миг, и он совершит глупость, маэстро опустил взгляд – и увидел тень среди теней.
Тень рапиры ползла к белому призраку. Маэстро шевельнул рукой, отвел клинок назад, чиркнув острием по камням – нет, ничего не изменилось. Тень отказывалась реагировать на движения рапиры. Слабо подрагивая, эта странная тень, больше похожая на струйку дыма или рой мошкары, достигла цели – взобралась на туфлю, проникла под штанину, втянулась глубже. Шестым чувством Диего понял, что тесная спираль – по такой «Кримильдо» опускался на смотровую площадку – охватывает ногу дона Фернана: щиколотку, голень, колено… Другая спираль, слабо обжигая кожу укусами мошкары, навертелась на руку маэстро: запястье, предплечье, локоть. Диего потянул сильнее, и третья спираль обернула мозг.
Белое стало черным, а потом брызнула кровь.
– Фабрицио, – чужим голосом сказал маэстро. – Сейчас Фабрицио вам все покажет.
– Что?! – призрак отшатнулся.
– Сейчас, – повторил Диего, – Фабрицио вам все покажет. Эй, Фабрицио!
В Японии царит Эпоха Воюющих Провинций. Все сражаются со всеми, горят крепости и монастыри, вороны пируют на полях боев. Монах-воин Кэннё, настоятель обители Хонган-дзи, не может больше видеть этот ужас. Он просит будду Амиду сделать что-нибудь, что прекратило бы кровопролитие, и милосердный будда является монаху. Дар будды изменит всю дальнейшую историю окрестных земель, превратив Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Вскоре правительство Чистой Земли учредит службу Карпа-и-Дракона, в обязанности которой войдут разбирательства по особым делам, связанным с даром будды.
Кто не слышал о знаменитом монастыре Шаолинь, колыбели воинских искусств? Сам император благоволит к бритоголовым монахам – воинам в шафрановых рясах, чьи руки с выжженными на них изображениями тигра и дракона неотвратимо творят политику Поднебесной империи. Но странные вещи случаются иногда в этом суетном мире Желтой пыли…Китай XV века предстает в книге ярким, живым и предельно реалистичным. Умело сочетая традиции плутовской новеллы с приемами современной прозы, тонкую иронию и высокую трагедию, динамичный сюжет в духе «Путешествия на Запад» – с оригинальными философскими идеями, авторы добиваются того, что вращение Колеса Кармы предстает перед читателем в абсолютно новом свете.
Закон будды Амиды превратил Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Отныне убийца жертвует свое тело убитому, а сам спускается в ад. Торюмон Рэйден – самурай из Акаямы, дознаватель службы Карпа-и-Дракона – расследует случаи насильственных смертей и чудесных воскрешений, уже известных читателю по роману «Карп и дракон». Но даже смерть не может укротить человека, чья душа горит в огне страстей. И теперь уже не карп поднимается по водопаду, становясь драконом, а дракон спускается с небес, чтобы стать карпом.
Силы Света и силы Тьмы еще не завершили своего многовекового противостояния.Лунный Червь еще не проглотил солнце. Орды кочевников еще не атаковали хрустальные города Междумирья. Еще не повержен Черный Владыка. Еще живы все участники последнего похода против Зла — благородные рыцари и светлые эльфы, могущественные волшебники и неустрашимые кентавры, отважные гномы и мудрые грифоны. Решающая битва еще не началась…Ведущие писатели, работающие в жанре фэнтези, в своих новых про — изведениях открывают перед читателем масштабную картину непрекращающейся магической борьбы Добра и Зла — как в причудливых иномирьях, так и в привычной для нас повседневности.
Миф о подвигах Геракла известен всем с малолетства. Но не все знают, что на юном Геракле пересеклись интересы Олимпийской Семьи, свергнутых в Тартар титанов, таинственных Павших, а также многих людей - в результате чего будущий герой и его брат Ификл с детства стали заложниками чужих интриг. И уже, конечно, никто не слышал о зловещих приступах безумия, которым подвержен Великий Геракл, об алтарях Одержимых Тартаром, на которых дымится кровь человеческих жертв, и о смертельно опасной тайне, которую земной отец Геракла Амфитрион, внук Персея, вынужден хранить до самой смерти и даже после нее.Содержание:Андрей Валентинов.
Закон будды Амиды гласит: убийца жертвует свое тело убитому, а сам спускается в ад. Торюмон Рэйден, самурай из службы Карпа-и-Дракона, расследует случаи насильственных смертей и чудесных воскрешений. Но люди, чья душа горит в огне страстей, порой утрачивают облик людей. Мертвые докучают живым, в горной глуши скрываются опасные существа, а на острове Девяти Смертей происходят события, требующие внимания всемогущей инспекции тайного надзора. Никого нельзя убивать. Но может, кого-то все-таки можно? Вторую книгу романа «Дракон и карп» составили «Повесть о голодном сыне и сытой матери», «Повесть о несчастном отшельнике и живом мертвеце» и «Повесть о потерянной голове».
В квартире Грегга открывается дыра из Будущего, которую открыл человек из Будущего. Грегг заинтересовался и стал исследовать то помещение в Будущем, в которое вела эта дыра.
Для преступников настали тяжелые времена — возможно восстановить всю прошлую жизнь человека.Но карается только умышленное убийство. Значит, чтобы разработать и подготовить преступление, надо не давать ни малейшего повода заподозрить в этом себя. И подготовленное убийство должно выглядеть как импульсивное…
До какой степени алкоголь влияет на логику мужчин, и на все происходящее? Двое мужчин начинают разговор в баре. По мере того, как история развертывается, начинают распадаться границы между действительностью и фантазией.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что, если вы получите возможность «перематывать» время назад, возвращаясь в прошлое на 10 минут? Сможете ли вы достойно распорядиться представленным шансом? Улучшите вы свою жизнь или загоните себя в тупик в бесконечных попытках исправить содеянное? Игорь – обычный парень «с рабочих окраин»: без семьи, без денег, без перспектив. Благодаря случаю, он получает «ретенсер» – устройство, отправляющее владельца на 10 минут в прошлое. Решив, что это шанс исправить свое финансовое положение, герой совершает ряд необдуманных поступков.
Значительная часть современного американского юмора берет свое начало в еврейской культуре. Еврейский юмор, в свою очередь, оказался превосходным зеркалом общества благодаря неповторимому сочетанию языка, стиля, карикатурности и глубокой отчужденности.Вот вам милая еврейская супружеская пара, и у них есть дочь — дочь, которая вышла замуж за марсианина. Трудно найти большего гоя, чем он, не так ли?Или все-таки не так?Дж. Данн, составитель сборника Дибук с Мазлтов-IV. Американская еврейская фантастика.
Эти фрагменты пьесы Луиса Пераля, персонажа романа «Побег на рывок», стали контрапунктами к основному повествованию романа. Возможно, однажды пьеса найдет свое законченное воплощение…
Долг и любовь рвут на части Диего Пераля, учителя фехтования. Эскалона охвачена войной. Честь дворянина, правда солдата зовут маэстро домой, под знамена родины. Но во тьме космоса еще жива душа Энкарны де Кастельбро. Предложение, которое делают Пералю гематр Яффе и профессор Штильнер, похоже на дьявольский искус. Кто, кроме Господа, волен над жизнью и смертью? Ты будешь проклят, маэстро, что бы ты ни выбрал, ты будешь проклят!Встанешь ли с рапирой против ангела?«Ангелы Ойкумены», финальная книга романа Г. Л. Олди «Побег на рывок» – очередное погружение читателя в фантастические миры Ойкумены.
Диего Пераль – скромный учитель фехтования. Сын знаменитого драматурга, в прошлом – солдат, дон Диего равнодушен к космическим соблазнам Ойкумены. Казалось бы, его судьба – рапира да кинжал, выпады и защиты. Но жизнь маэстро делает крутой поворот, уподобившись пьесам Пераля-старшего: любовь, страсть, юная дочь гранда Эскалоны, и вот уже родная планета остается за спиной.Маэстро не знает, что, словно муха, угодил в центр паутины межрасовых интриг. Что способ бегства, избранный им, ученые мужи Ойкумены считают невозможным.