— Вы всем гостям ставите цветы?
— Только в номерах, где соединительная дверь. Для полной иллюзии. Мосье Девилье считает…
— Соединительная дверь? — прервал Мун, разглядывая покрытые абстрактным узором обои стены, за которой находилась его собственная комната. Он не нашел ни малейшего намека на отверстие, пока портье не указал на вбитые в пол шляпки декоративных гвоздей.
— Это двойной апартамент, точно такой же у сеньоры Роджер и сеньора Рамироса. Вот задвижка! — дон Бенитес, притронувшись к подставке для вазы, передвинул ее влево. — Не будь гвоздей, вы могли бы сейчас пройти в свой номер.
— К чему это хитроумное приспособление? Простая ручка сослужила бы ту же службу.
— Вы не знаете наших гостей, — дон Бенитес грустно покачал головой. — В наше время люди, даже если они молодожены, не говоря уже о прочих родственниках, ценят не только комфорт, но и уединение. Поэтому мосье Девилье и придумал эти подставки для цветов. Запираешься, и никакая дверная ручка не напоминает тебе, что рядом твой ближний.
Мун принялся осматривать комнату. По меблировке она ничем не отличалась от его собственной. Разбросанные по столам, кровати и креслам киножурналы и книжки в пестрых обложках, по которым можно было безошибочно угадать, что привлекало Гвендолин: сенсация, насилие, секс. На стенах — вырезанные из журналов фотографии знаменитых гангстеров и киноактрис, преимущественно исполнительниц главных ролей в вестернах и тому подобных американских боевиках.
Не было никакого сомнения, что в глазах Гвендолин эти револьверные полубоги олицетворяли романтику. Муну приходилось сталкиваться с такой романтикой каждый день — чисто профессионально. Одних она приводила к наркотикам, других — на скамью подсудимых. Тех, которым удалось избежать худшего, заставляла бешено мчаться на мотоциклах неизвестно зачем, неизвестно куда или ломать стулья и опрокидывать машины после концерта их любимцев.
— Начальник почты рассказывал мне, что вы приносили письмо миссис Шривер, — только сейчас вспомнил Мун. — Она не делала никаких намеков на его содержание?
— Никаких. Но письмо было очень важное — для нее.
— Почему вы так полагаете? — спросил Мун, продолжая тщательно обшаривать комнату. Ему было самому не очень ясно, чего он ищет.
— Сеньора казалась очень взволнованной. К тому же это было сразу после ссоры с сеньоритой Гвендолин.
— Они часто ссорились?
— Я вам уже рассказывал. Большей частью из-за пустяков. Но на этот раз дело было посерьезнее.
— Вы подслушивали? — догадался Мун.
— Что вы? Просто проходил по коридору и случайно уловил несколько фраз… По-моему, речь шла о каком-то мужчине, с которым сеньорита Гвендолин встречалась. Мать пригрозила, что напишет отцу, чтобы тот лишил ее наследства.
— А что на это ответила Гвендолин?
— Закричала, что мать об этом еще пожалеет.
— Значит, вы все-таки иногда подслушиваете? — Мун улыбнулся.
— С умыслом никогда! — портье тоже улыбнулся, полувиновато-полулукаво. — Я тогда просто еще раз прошелся по коридору.
— Получается, что миссис Шривер реализовала свою угрозу, — задумчиво пробормотал Мун, протягивая дону Бенитесу десять песет.
— Нет, нет, не беру чаевых, — отмахнулся тот.
— Жаль. Я хотел отблагодарить вас за информацию.
— Вы можете купить у меня какого-нибудь святого, — портье проворно вытащил из кармана целый набор пестрых открыток. — Шриверы всегда так делали. Вот вам святой Хулиан! Покорнейше благодарю, — портье с поклоном взял деньги.
Минут пять Мун еще продолжал обыск, но ничего любопытного так и не нашел.
Услышав рядом радостный крик, Мун кинулся к себе. Педро стоял посреди комнаты и счастливо улыбался.
— Вспомнил! Вспомнил! — смеялся он, хлопая в ладоши. — У Рола в субботу был день рождения, меня тоже пригласили. Сеньорита Гвендолин специально привезла из Малаги огромный миндальный торт. Вкусный до черта, я ведь тогда еще не знал, что завтра Рола уже не будет в живых.
— Ты говоришь, миндальный торт? — взволнованно переспросил Мун.
— Да! Но дело не в этом…
Мун усмехнулся. Откуда мальчику знать, что миндальный торт — самая идеальная возможность добавить в еду синильную кислоту — так, чтобы едок не почувствовал ее горечи.
— Когда ты уходил, от торта еще что-нибудь оставалось?
— Почти половина! — Педро с сожалением облизнулся. — Я ведь говорил, он был громадный. Но вишни и ананасные дольки мы с Ролом уже съели. Они лежали сверху, для украшения.
— При чем тут вишни? — кулинарная болтовня Педро с трудом доходила до сознания Муна.
— Благодаря им я наконец вспомнил. Вишня по-испански называется «череза». А место, куда поехала сеньорита Гвендолин, — Пуэнте Алчерезилло! Звучит очень похоже, не правда ли? Это в сторону Малаги, примерно на полдороге.
— Спасибо. Ты первоклассный помощник. — Мун вынул из бумажника деньги.
Педро схватил банкнот без всяких церемоний и мгновенно убежал. Видно, не терпелось утолить голод, растравленный получасовым перечислением яств.
Мун остался один на один с въедливым запахом. Вопреки сомнениям дона Бенитеса в правдолюбии Педро, у Муна создалось впечатление, что на этот раз мальчик не слишком привирал. Не исключено, что утверждение, будто он узнал проживающего в замке Краунена, зиждется на довольно простительном для подростка желании щегольнуть своей осведомленностью. Однако вся остальная описанная им сцена звучала вполне правдоподобно. Особенно занимали Муна деньги, которые Гвендолин передала своему спутнику.
