Призраки Гойи - [21]
Да, и девушка это доказывает:
— Pater nosier qui es in coelis, sanctificetur nomen tuum, adveniat…[7]
Из-под сутаны высовывается белая рука, и монах говорит:
— Хорошо, хорошо, достаточно, садитесь.
Инес поднимается с колен и садится. Голова в темном капюшоне склоняется над бумагами, и тот же голос (теперь она уже не видит лица монаха) вопрошает, действительно ли сидящая здесь юная особа — это Инес Бильбатуа, дочь Томаса Бильбатуа и его супруги Марии-Изабеллы.
— Да, — отвечает Инес, — это я.
Секретарь в очках записывает этот ответ. Гусиное перо, которым он водит по бумаге, издает короткий скрип и замирает в ожидании. Доминиканец с довольно мягким голосом, проводящий допрос, уточняет, что он лишь хочет задать несколько вопросов. Всё, что требуется по каждому из вопросов — это чистосердечный ответ.
— Хорошо, — говорит Инес.
— Вам только что исполнилось восемнадцать лет.
— Именно так.
— Вы живете с родителями.
— Да.
— Теперь ответьте на следующее: в прошлую среду вечером, 16-го числа этого месяца, вы ужинали в заведении, которое содержит донья Хулия.
— Да, в самом деле, — отвечает девушка, изрядно удивившись.
— По этому случаю вы были там с двумя вашими братьями, Анхелем и Альваро Бильбатуа, а также с четырьмя друзьями: одной женщиной и тремя мужчинами, немного старше вас.
— Да.
— Здесь записаны их имена, но это пока не важно. А теперь ответьте на следующее: что вам подавали во время той трапезы?
— Из еды?
— Да, из еды. Что вам подавали на стол?
Инес ошеломлена этим вопросом. Она снова спрашивает:
— Вы хотите знать, что мы ели?
— Именно так. Чем вас угощали и что вы ели. Скажите нам.
Девушка напрягается, пытаясь вспомнить, что приносили в тот вечер официанты и что она ела, подобно другим — всякую всячину: курятину, сардины, запеченного ягненка, турецкий горох, ямайский перец. Секретарь суда всё это записывает.
— Что еще?
— Картофель, маслины…
— Еще?
— Кажется, всё.
— Вам не подавали свинину?
— Конечно, подавали, но я ее не ела.
— Почему?
— Я никогда не ем свинину, я ее не люблю.
— Это единственная причина?
— Единственная причина чего?
— Вы не ели свинину только потому, что не любите ее?
— Да, конечно.
— Вы готовы поклясться на святом кресте, что говорите правду?
— По поводу свинины?
— Да.
— Разумеется, готова.
Белая рука достает откуда-то другое распятие, меньше того, которое висит на стене, и протягивает его девушке. Голос произносит:
— Мы вас слушаем.
Инес протягивает руку над столом, чтобы взять распятие, и в то же время говорит:
— Клянусь священным телом Иисуса, что говорю правду.
Она тут же прячет руку под накидку. Мягкий голос, доносящийся из-под вновь надвинутого капюшона, продолжает:
— Если мы предоставим вам возможность доказать перед Богом и людьми достоверность того, что вы только что сказали, полагаю, вы не станете возражать?
Инес не совсем понимает, что означает эта сложная фраза. Однако, поскольку слова ее предельно искренни, она отвечает, что готова и у нее нет никаких возражений против подобного предложения. Она, дескать, даже рада была бы помочь этим людям.
— Очень хорошо, — говорит голос. — Пройдите сюда.
Все встают.
Томас ждет уже более четырех часов. Он всё время ходит вокруг экипажа и топает ногами, борясь с холодом. Кучер прижался к телу лошади, чтобы согреться. Изо рта мужчин и ноздрей животного вырывается пар.
Брат Инес Анхель примчался галопом, чтобы узнать, нет ли известий из монастыря. Никаких, отвечает Томас.
Анхель спрыгивает на землю и бегом направляется к монастырскому зданию. Он долго барабанит в дверь. В ней появляется то же самое квадратное отверстие, не позволяющее разглядеть, кто за ним скрывается. Анхель объясняет во весь голос, что его сестру держат взаперти несколько часов и он хочет знать, что происходит. Ее зовут…
Молодому человеку не дают договорить. Окошко резко захлопывается. Засов опускается. Дверь запирают изнутри…
Анхель возвращается к отцу. Тот уже забрался на спину лошади, на которой приехал сын. Он заставляет животное развернуться, стуча пятками по бокам. Томас, приехавший в экипаже, не надел сапоги со шпорами. Лошадь медлит, не реагируя на пинки.
— Куда ты? — кричит Анхель.
Отец отвечает, удаляясь:
— Жди здесь!
Анхель медленно идет к экипажу. Он тоже начинает мерзнуть.
Теперь Инес предстоит доказать, что она сказала правду. С девушки сняли ее городской наряд: и накидку, и обувь, и чулки. Теперь на ней нечто вроде тюремного балахона блекло-синего цвета, который ей велик. В сопровождении двух монахов в надвинутых капюшонах подозреваемая входит в помещение со сводчатым потолком, еще более темное, чем та комната, где ее допрашивали.
Ее встречают двое невозмутимых мужчин с открытыми лицами и сильными волосатыми руками, явно не монахи. Во всяком случае, они не носят сутан. Прямо перед ними с потолка свисает веревка.
Следом входит секретарь суда со своим инвентарем. Он устраивается как можно удобнее и дует на пальцы, стараясь их отогреть. Он принес с собой маленький столик. Секретарь ненадолго выходит в коридор и возвращается с чернильницей и гусиными перьями. Он проверяет, всё ли в порядке. Колченогий стол качается, и это его раздражает. Секретарь сворачивает лист бумаги в восемь раз и подкладывает его под одну из ножек. Уже лучше, но не безупречно.
