Призраки Гарварда - [112]

Она была почти абсолютно уверена. Только потому, что ты не можешь чего-то объяснить, не делает сам факт неправдой. И сейчас был только один человек, который мог утешить ее.

Кади постучала в дверь Лоуэлл-хауса Джи-41.

Никос открыл дверь, одетый в свежую оксфордскую рубашку навыпуск и с закатанными рукавами и серые гарвардские спортивные брюки. Увидев гостью, он улыбнулся:

– Ну, привет! Я тебя не ждал, ты писала?

– Ты пришла.

Она обняла его, крепко к себе прижимая. Никос неуверенно обнял ее в ответ:

– Все в порядке?

– Мне нужно было тебя увидеть. Мы ужасно расстались в прошлый раз.

– В лодочном сарае? Ты была в своем праве, это я на тебя все вывалил.

– В обсерватории? Любая неловкость случилась по моей вине, я неправильно истолковал момент.

– Нет, это не так. Я хочу сказать, что ты был прав, между нами что-то было. Я тоже это почувствовала. Я чувствую это сейчас, я чувствую это каждый раз, когда мы вместе. Я просто не могла в этом признаться. Я просто слишком боялась.

– Боялась чего?

– Боялась чего? – в унисон с Никосом спросил Уит.

– Боялась сделать что-нибудь не так, получить неверный отклик. Но я устала заботиться о чужих суждениях, постоянно сомневаться в себе. Я не могу все и всегда делать правильно, я не могу думать обо всем. Я хочу хоть раз потерять голову, отпустить контроль, хотя бы один-единственный раз. Разве это плохо?

Никос недоуменно покачал головой:

– По-моему, это… полезно?

– Нет, если это означает, что я могу тебя сейчас же поцеловать.

И Кади его поцеловала. Никос сначала удивился, но быстро ответил взаимностью, увлекая ее внутрь комнаты. Они спотыкались, сцепившись в тесном объятии.

Когда они прервались, чтобы отдышаться, Кади потянулась к стене и выключила свет. Комната погрузилась в кромешную тьму, если не считать светящегося экрана компьютера.

– Так не пойдет. Теперь я тебя почти не вижу.

– Стой на месте.

Кади услышала, как Уит чиркнул спичкой.

– У тебя есть свеча? – спросила Кади у Никоса.

Тот что-то пробормотал и отошел в другой конец комнаты. Послышался щелчок зажигалки, и внезапно комната осветилась мерцающим янтарным светом.

– Вот. Я и не думал, что ты можешь выглядеть красивее, чем при лунном свете.

– Я же говорил, что романтик, – Никос привлек Кади к себе.

– Теперь о музыке: двоюродный брат только что прислал мне новую пластинку, предварительный выпуск.

Кади положила ладонь на грудь Никоса:

– Давай включим музыку.

– Хорошая идея. Что тебе под настроение?

– Этель Уотерс: Штормовая погода.

Кади повторила следом.

Никос усмехнулся:

– Прикалываешься? Поди, под эту песню еще моя бабушка девственности лишилась.

– Я не могу думать ни о чем, кроме тебя, когда ее слышу.

– Поставь для меня.

– Как пожелаешь, – Никос отошел к столу и набрал название на ноутбуке. – Ха! На Спотифай[25] и правда есть.

Кади услышала мягкие струны, и кларнет открыл песню, затем один мечтательный удар арфы, прежде чем начался печальный вокал.

– Потанцуй со мной, – прошептал Уит прямо на ухо.

Кади закрыла глаза, улыбнулась и подняла руки.

– О, точно, танцы! – Никос подхватил ее руку, обнял за талию и снова прижал к себе. – М-м, беру слова обратно. Это отличная идея.

Они покачивались в такт мелодии, Кади прижималась щекой к груди Никоса, чувствуя его тепло сквозь прохладный хлопок рубашки. Он поглаживал ее по спине, пока они двигались, и Кади ощущала, как с плеч спадает напряжение с каждой новой нотой песни.

– Ты не так уж плохо танцуешь, – сказала Кади.

– Медленный танец – это совсем другое.

– С чего ты взяла, что я плохо танцую?

– Чтобы облажаться с тобой в медленном танце, я должен быть трупом.

– Что-то случилось, что тебя сегодня расстроило? Поссорилась с соседками? – Его акцент отвлекал.

– Я не хочу об этом говорить.

Они обнимались, танцуя, Кади слушала слова песни: «Я не могу больше, все, что у меня есть в жизни, ушло, штормовая погода…»

– Грустная песня, – мягко заметила Кади.

– Я знаю.

– Не вини меня, ты сама ее выбрала.

– Я не хотела, чтобы тебе было грустно, – прошептала она срывающимся от волнения голосом.

– Это не твоя вина. Я принял пост на «Акроне», потому что ты была права: я действительно хочу это сделать. И тебя я хочу тоже, но мы делаем выбор и надеемся, что он правильный. Это лучшее, на что мы можем рассчитывать в этой жизни.

Никос погладил ее по щеке, взялся за подбородок, чтобы заставить на него посмотреть:

– Каденс, ты не можешь меня расстроить, даже если постараешься.

– Даже если я сделал выбор, это не означает, что мое сердце не разбито от того, что я оставляю тебя. Пожалуйста, помни об этом, ладно?

Кади закрыла глаза и нежно его поцеловала. Она провела пальцами по его густым черным волосам, мягко потянув их на затылке. Никос вздрогнул в ответ. Поцеловал ее глубже, и она почувствовала, как руки напряглись вокруг ее плеч, пальцы сжали ее блузку, грудь крепче прижалась к ее груди. Почувствовала, как уступает его напору, поцелуй становится крепче. Его руки скользнули под блузкой по спине, расстегнули лифчик и одним движением сняли и рубашку, и белье. Теплые карие глаза впились в нее взглядом.

– Ты так красива, – прошептал Никос.

Кади натянула рубашку ему на лицо. Он сдернул ее совсем и отбросил в сторону. Кади снова закрыла глаза и обняла его, прижимаясь. Ощущение обнаженной груди, бьющихся напротив друг друга сердец возбуждало. Не прерывая поцелуя, Никос повернул Кади к кровати и опустил на нее. Он проложил губами дорожку вниз по ее телу, добравшись до кромки джинсов, расстегнул и стащил их. Она слышала, как звякнула пряжка ремня, и скользнула пальцами под эластичный пояс его спортивных штанов. На короткое время руки и губы Никоса исчезли, чтобы взять необходимое из ящика стола. Через мгновение он вернулся, его руки скользнули вверх по ее бедрам, рот поднялся выше. Кади зажмурилась, а когда снова посмотрела вниз, то увидела, что у мужчины, проложившего дорожку из поцелуев на ее животе, были светлые волосы и голубые глаза. Она выгнулась навстречу его прикосновениям, это было приятно, так хорошо. Кади провела пальцами по его волосам цвета спелой пшеницы, скользнула ногтями и притянула для поцелуя. Тепло его губ скользнуло внутрь, с языка, вниз по горлу и самый центр ее существа. Она чувствовала себя одурманенной, затерянной в тумане наслаждения.