Призраки Чарльза и Миванвэй - [2]

Еще до свадьбы, они по взаимному соглашению устроили капитальнейшую глупость. По образцу всех влюбленных Чарльз наисерьезнейшим образом попросил Миванвэй возложить на него какую-нибудь задачу. Он хотел совершить что-нибудь великое и благородное, дабы доказать этим всю силу своей любви. В глубине души он, вероятно, мечтал о драконах, хотя, пожалуй, сам не сознавал этого. Драконы, без сомнения, мелькнули также и в уме Миванвэй; но к несчастью для влюбленных, запас драконов истощился. Но идея, в общем, понравилась Миванвэй, она поразмыслила, как следует, и решила, что Чарльз должен бросить курить. Она обсудила вопрос с любимой сестрой, и это было единственное, что обе девушки могли придумать. Лицо Чарльза вытянулось. Он посоветовал придумать более геркулесову работу, жертву более достойную того, чтобы быть положенной к ногам Миванвэй. Но Миванвэй сказала свое слово. Она, может быть, и придумает что-нибудь другое, но запрещение курить во всяком случае останется. Это было сказано с величественным высокомерием, достойным Марии-Антуаннеты.

Таким образом, табак, добрый гений мужчин, не являлся больше ежедневно учить Чарльза терпению и приветливости, и он поддался вспыльчивости и себялюбию.

Молодые поселились в окрестностях Ньюкасла, и это опять оказалось очень неудачным, так как общества там было мало и состояло оно из пожилых людей, вследствие чего Чарльз и Миванвэй неизбежно должны были проводить много времени вдвоем.

Жизнь они знали мало, друг друга еще меньше, а себя самих абсолютно не знали. Естественно начались ссоры, и каждая новая ссора чуточку углубляла прежнюю рану. Под рукой не было доброго, опытного друга, который посмеялся бы над ними. Миванвэй записывала все горести в толстый дневник, от чего еще глубже чувствовала свои страдания; не успевала она посидеть над дневником и десяти минут, как её хорошенькая глупенькая головка падала на круглую руку, и дневник — самое подходящее место которому было бы в печке — орошался слезами. А Чарльз по окончании дневной работы, когда все конторщики уходили домой, продолжал сидеть в своей мрачной конторе, высиживая из мух слонов.

Развязка случилась однажды вечером после обеда, когда в пылу глупейшей ссоры Чарльз дал Миванвэй пощечину. Поступок очень неблагородный — и ему до глубины души стало стыдно в ту же минуту, как он его совершил. В его оправдание можно только сказать, что девушки, достаточно хорошенькие для того, чтобы все и каждый баловали их с самого детства, иногда могут довести до белого каления, Миванвэй бросилась в свою комнату и заперлась. Чарльз помчался за ней просить прощения, но явился как раз во время, чтобы видеть, как перед его носом захлопнулась дверь.

Он, собственно, едва тронул Миванвэй. Мускулы юноши быстрее его мыслей. Но для Миванвэй это была форменная пощечина. Так вот до чего дошло! Вот чем кончается любовь мужчины!

Половину ночи она провела над своим драгоценным дневником с тем результатом, что на утро сошла вниз с большей горечью в душе, чем поднялась в себе накануне. А Чарльз всю ночь пробродил по улицам Ньюкасла, что не принесло ему пользы. Он встретил Миванвэй извинением, в которое вплел и оправдание совершенного поступка, — что всегда очень плохая тактика. Миванвэй, разумеется, ухватилась за оправдание, и ссора возгорелась с повой силой. Она сказала, что ненавидит его; он заявил, что она никогда не любила его; она возразила, что это он ее никогда не любил. Будь тут человек, который стукнул бы их головами вместе и предложил позавтракать, всё дело, вероятно, тем и кончилось бы; но двойное действие бессонной ночи и пустых желудков оказалось гибельным. Ядовитые слова посыпались из их уст, и каждый был уверен, что думает то, что говорит. После обеда Чарльз сел на корабль, направляющийся в Капскую землю, а Миванвэй вечером явилась в свой отчий дом в Бристоле с двумя чемоданами и кратким извещением, что она и Чарльз расстались навсегда. На следующее утро обоим пришли в голову нежные слова, которые они могли бы сказать друг другу; к сожалению, они опоздали ровно на двадцать четыре часа.

Неделю спустя корабль Чарльза потерпел крушение близ Португальских берегов, и полагали, что весь экипаж утонул. Миванвэй прочла имя Чарльза в списке погибших; ребенок в ней умер, она почувствовала себя женщиной, которая глубоко любила и никогда не будет любить больше.

Но по счастливой случайности Чарльз и еще один человек были подобраны маленьким торговым судном и приехали в Алжир. Там Чарльз узнал о своей предполагаемой смерти и ему пришло в голову не опровергать известия. Этим решался вопрос, который очень смущал его. Он мог вполне положиться на то, что отец передаст Миванвэй его небольшое личное состояние — пожалуй, с некоторым прибавлением — так что она будет независима и сможет снова выйти замуж, если пожелает. Он был уверен, что она равнодушна к нему и прочла весть о его смерти с чувством облегчения. Он же устроит свою жизнь заново и забудет ее.

Он продолжал свое путешествие до Капской земле и там вскоре добился великолепного положения. Колония била еще молода, инженеров встречали с раскрытыми объятиями, а Чарльз знал свое дело. Он нашел тамошнюю жизнь интересной и возбуждающей. Тяжелая, опасная работа в глубине страны была ему по душе, и время проходило быстро.