Призрак в Монте-Карло - [53]

Стоило только подобным частям, ничего не значившим, если рассматривать их по отдельности, объединиться, как они превращались в грозную силу. Большой дом был тем самым общественным центром, где устраивались приемы и воскресные чаепития, на которые съезжались все соседи, а также ежегодные балы, на которые приглашалось все графство. Для подобных огромных поместий были характерны свои наречия и свои обычаи. И везде велись одни и те же разговоры, думала Виолетта. И обязательно случались стычки между смотрителем лесов и фермером, обезумевшим от того, что лиса потаскала его кур; происходили жаркие споры по поводу перспектив охоты в будущем сезоне и наилучших способов разведения фазанов. И обязательно находились пессимисты, предсказывавшие плохой урожай, и оптимисты, надеявшиеся, что из новорожденного жеребенка вырастет отличный гунтер и что из щенков последнего помета получатся хорошие охотничьи собаки. И обязательно все дискуссии заканчивались тем, что присутствующие сходились в едином мнении: страна катится в пропасть.

Как же хорошо Виолетта все это представляла! Как она ненавидела такую жизнь, как она была счастлива, когда сбежала оттуда! Но Роберт любит это. Она пришла к такому выводу, услышав, с какой нежностью он рассказывал о своем доме, и увидев, как загорались его глаза. Да, Шеврон был ее соперником, причем более опасным, чем любая женщина. Шеврон требовал, чтобы Роберт отдал ему свое будущее. Хватит ли у нее сил противостоять ему? До настоящего момента у Виолетты не возникало никаких сомнений в своей победе. Теперь же уверенности у нее поубавилось.

Три часа, а Роберт так и не появился! Что могло задержать его? Она вспомнила, как по утрам он приходил к ней в сад и звал ее, еще нежащуюся в постели. Она не привыкла вставать рано, так как обычно очень сильно уставала после их развлечений, которые часто продолжались почти до самого утра, и любила поспать до полудня. Роберт поддразнивал ее, называя ленивой, но она была слишком уверена в себе и даже мысли не допускала, что он может подумать, будто тут играет роль ее возраст.

Однако на самом деле все обстояло именно так: она старела, и многое стало утомлять ее. Когда ей было столько, сколько Роберту, она могла без отдыха танцевать всю ночь напролет и выезжать на прогулку в Гайд-парк в десять утра. Но теперь после ночных развлечений она приходила в себя только к полудню. Однако зачем ему об этом знать? Она прилагала все усилия, чтобы делать именно то, что он хотел, никогда не забывая дразнить его своей непредсказуемостью, своей неуловимостью — пообещать что-то и тут же отказаться.

Они всегда обедали вместе, хотя это было вовсе не обязательно, так как Виолетта была достаточно умна, чтобы не допустить обыденности в их отношениях. Когда приближалось время обеда, Роберт обычно говорил:

— Если у тебя не назначено других свиданий, надеюсь, ты окажешь мне честь и пообедаешь со мной.

А она с улыбкой отвечала:

— Так и быть, один раз ради тебя я отложу все свидания.

Их совместные обеды проходили очень весело и интересно. Они ходили в маленькие ресторанчики около порта, в большие фешенебельные рестораны в отелях Ниццы, устраивали пикники в горах, откуда им открывался изумительный вид на лежащий внизу Лазурный берег.

Они смеялись и были счастливы — счастливы, подумала Виолетта, пока на безоблачном небосклоне не появилось крохотное облачко, бросившее тень на солнце, светившее их счастью. Роберт стал более задумчивым, его смех звучал все реже. Но Виолетта считала, что такое состояние Роберта было хорошим признаком. Она вообразила, что он размышляет над вопросом, который она так страстно хотела от него услышать. Маловероятно, чтобы он сделал женщине предложение, предварительно не обдумав столь важный шаг, поэтому, решила она, он и стал серьезным.

Сейчас она понимала, что ошиблась. Однако он казался таким преданным, таким влюбленным, что она принимала за истину не только то, что он говорил ей, но и то, во что ей всем сердцем хотелось верить.

Внезапно она услышала звяканье колокольчика. Наконец! Она бросила взгляд в зеркало и увидела, что испуганное выражение, затаившееся в глазах, исчезло. И что это она выдумала! Глупости! Наверняка есть веская причина, почему он не пришел раньше, и сейчас он ей все объяснит. Она должна быть весела, мила, вся сиять от счастья. Унылая, постоянно ноющая женщина не представляет для мужчины никакого интереса.

Она поправила выбившуюся прядь, оглядела себя в зеркале и встала у двери на балкон. Он не должен догадаться, что она волновалась, с нетерпением ожидая его прихода. Ей следует вести себя как ни в чем не бывало, как будто она даже не обратила внимания на его отсутствие в обычные часы.

Она услышала, как открылась дверь комнаты, но не повернула головы. Дверь закрылась, но Виолетта продолжала смотреть на море, прекрасно сознавая, что она — в зеленом платье со сверкающими на солнце, красиво уложенными каштановыми волосами — представляет собой изумительную картину. Послышался сдержанный кашель.

— Здравствуй, Виолетта! — раздался голос.

Она резко обернулась, на ее лице было написано крайнее изумление.