Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время - [10]

Наконец они забрели на окраину городка, на поле, где археологи раскапывали поселение бронзового века. Ничего особенно интересного они не увидели: два-три человека без пиджаков рыли небольшие круглые ямы, разбирали огромные кучи камней и земли, и им можно было при этом как угодно выпачкаться. Мальчики решили, что работа отличная: получать деньги за то, чтобы целый день рыть ямы. Обаятельно улыбаясь, они предложили свою помощь, но она была отвергнута.

— Можно подумать, мы обязательно что-нибудь разобьем или напутаем, — сказал обиженный Джеймс. — А мы просто хотели помочь.

Они медленно пошли домой мимо школы, мимо пожарного депо, мимо пабов, мясной лавки и аптеки. Джеймс показал Саймону игру, в которую иногда играл. Надо просто идти, но при этом строить самые невероятные рожи, какие сумеешь: изображать ужас, страх, восторг — все что вздумается. Игра состояла в том, чтобы это заметили. А замечали очень немногие. Проходишь всю Главную улицу и выглядишь страшнее ожившего мертвеца, и скорее всего никто ухом не поведет. Из этого Джеймс делал заключение, что для взрослых дети все равно что невидимки, если только эти взрослые не учителя или если ребенок не их собственный. Для большей части людей дети так же привычны, как фонарные столбы или почтовые ящики. Они никогда на них не смотрят. Вот так и собаки: они не замечают людей, а только других собак. Эта теория произвела на Саймона впечатление. Он проверил ее и убедился в ее правильности.

Они свернули в аллею Аббатства, где находился полицейский участок. Там они на минуту остановились у доски объявлений. Обычно доска была неинтересная. Ни одного объявления о РОЗЫСКЕ или фотографий жутких физиономий преступников анфас и в профиль. Только старые, заплесневелые объявления о регистрации собак и обязательном заднем фонаре на велосипедах. Но сегодня там висело кое-что еще.

Оно было прикреплено к деревянной раме ржавым гвоздем. Еще не прочтя его, Джеймс все понял. На этот раз буквы были крупнее и более тщательно выписаны. Это было рекламное объявление.

Оно гласило:

«Отыскиваю всякую пропажу с помощью кристалла, либо книги и ключа, либо сита и ножницъ! Весьма исуксенъ также въ алхимiи, астрономiи, врачеванiи и др. Обнаруживаю вѣдьмх и иныхъ злоехiдныхъ особъ. А проживаю в концѣ Истъ-Эндъ. Мой ученикъ, проживающiй тамъ же, соберетъ заказы».

Под этим стояла подпись с росчерком и завитушками: «Томас Кемпе, эсквайр, колдун».

— Вот! — сказал Джеймс с торжеством и вместе с тем с отчаянием. — Вот! Хоть теперь-то веришь?

Саймон снял очки, протер их пальцами и прочел объявление еще раз.

— Ну… — сказал он осторожно.

— Что «ну»?

— Мало ли кто мог это повесить.

— Кто, например?

— Не знаю.

— Может, я? — спросил Джеймс ледяным тоном.

— Нет, не ты. Ты все утро был со мной. А знаешь что?

Джеймс молчал.

— Если это прочтут, — продолжал Саймон дружелюбно, — доберутся и до тебя. Ведь здесь указан ваш дом.

Гнев Джеймса сменился тревогой:

— Что же мне делать?

Саймон оглянулся по сторонам. Улица была пуста. Пусто было и в окнах полицейского участка.

— Сдирай! Побыстрее!

Джеймс чуть поколебался. Потом кинулся к доске, сорвал с гвоздя объявление и быстро зашагал прочь, на ходу засовывая объявление в карман. Саймон догнал его.

— Давай прочтем еще раз.

Достав объявление, Джеймс с негодованием убедился, что оно опять было написано его собственным красным фломастером на листке из его тетради. Он изорвал объявление на мелкие кусочки и бросил их в мусорный ящик у автобусной остановки.

— Кто бы он ни был, — сказал Саймон, — это большой чудак, верно? Какие-то фокусы с ситом, чтобы найти вора. Полисмен из него был бы никудышный. А лечить листьями и все такое… Теперь есть пенициллин и еще много чего.

— Он хочет, чтобы все делалось, как в его время, — сказал Джеймс. — И чтобы все делал он. А я бы ему помогал.

— Вот оно что! — сказал Саймон очень вежливо. Даже слишком вежливо.

А Джеймс сказал:

— И все-таки ты не веришь в привидения.

— Я этого не говорил.

— Но ведь не веришь?

— Не то верю, не то нет, — сказал честно Саймон. — Когда я с тобой, верю, а когда один…

Несколько минут они шли молча. Потом Саймон спросил:

— Что же ты теперь? Этот Не-Знаю-Кто здорово тебя подставляет.

— Я уже сыт им по горло. Но что я могу сделать?

— Если он — то самое, что ты думаешь, — сказал Саймон, — одно, во всяком случае, ты сделать можешь.

— Что?

— Сказать ему, чтобы перестал.

Джеймс широко раскрыл глаза.

— То есть заговорить с ним?

— Да. Попробовать стоит.

— Пожалуй.

Это Джеймсу почему-то еще не приходило в голову. Но если подумать, что мешает ему ответить на послание? Раз колдун Томас Кемпе причиняет столько неприятностей, лучше всего прямо сказать ему об этом. Может быть, большего и не потребуется. Сказать спокойно и твердо, что так не годится. И он послушается голоса разума и уйдет. Уберется откуда пришел, где бы это место ни находилось.

Увидев будущее уже не столь мрачным, Джеймс расстался с Саймоном возле его дома и пошел домой, к обеду.

Однако над домом витало некое всеобщее недовольство. У миссис Харрисон был очередной приступ сенной лихорадки. Глаза у нее были красные, а настроение скверное. Мистер Харрисон только что споткнулся о ведро воды, стоявшее на крыльце; когда пришел Джеймс, он] терпеливо вытирал тряпками ступеньки. Вместе с Джеймсом он вошел на кухню, неся ведро и тряпку, которую положил в раковину.