Призрак проститутки - [480]

— С тобой легче ладить, когда все происходит так быстро, что не успеваешь раскрыть рот.

— Согласен. Следуй за диким гусем. — Он кивнул. — Ну, Хаббард, выпьем на прощание. Я добился перевода в Индокитай. Возвращаюсь к лучшему в мире гашишу. — И он глотнул бурбона со льдом, запив его пивом. — Попрощайся за меня с Шеви Фуэртесом, — попросил он.

Ну, в беседах с Батлером никогда не трудно свернуть за угол.

— А где Шеви? — спросил я.

— Не знаю.

— Ты его видел?

— Со времени нашего с тобой последнего разговора — да. Собственно, да, я его видел. Вообще я все ему высказал. — Он кивнул, как бы подтверждая достоверность этого факта. — Мы были с ним одни у меня в мотеле, и я обвинил его в том, что он — сотрудник кубинской разведки.

— Как ты его туда затащил?

— Это целая история. Не важно. Он просто любит болтаться в компании со мной, хочешь верь, хочешь нет. Он так разоделся. Светло-голубой костюм, желтая рубашка, оранжевый галстук. Мы с тобой в таком наряде выглядели бы как кокаинщики, а вот у Шеви глаз на идущие ему пастельные цвета. Красиво выглядел. Для толстого двурушника выглядел красиво. Мог бы открыть галантерею в центре. «Извините, — сказал я ему. — От вашего вида меня так перевернуло, что надо сбегать в уборную». Это была правда, Хаббард. Меня ужас как пронесло.

Очень хотелось мне сказать Батлеру, что, если он когда-нибудь доберется до высших эшелонов в управлении, я бы советовал ему не идти на поводу у желудка, но я сдержался. И хорошо сделал. Ему хотелось выговориться.

— Пойдем дальше, — сказал он. — Выйдя из уборной, я посадил Шеви в кресло и ну ему вмазывать!

— Вмазывать?

— Заставил повертеть головой. Хорошая затрещина по левой щеке, потом хорошая затрещина по правой. На руке у меня было кольцо — оно-то и вытянуло заклепку. Потекла кровь и залила желтую рубашку и оранжевый галстук. «Вы идиот и скотина», — сказал он мне.

«Нет, Шеви, — сказал я ему. — Все обстоит гораздо хуже. Сегодня ты у меня признаешься, что сотрудничаешь с кубинской разведкой». Какую же он произнес речь! До чего же сложная у него работа! Запиши я все это, мог бы читать лекции у нас на Ферме. Да, признал Шеви, он имел дело с разведкой. Ведь он же по моей просьбе выступал связным со всеми эмигрантскими группами: «МИР», «Альфа-66», «Командос», «Тринадцатое ноября», «Интерпен», «Крестовый поход за свободную Кубу», «Антикоммунистическая лига Карибских островов». Перечислению не было конца. Должно быть, он решил, что, пока будет говорить, я его не трону. Он перечислил все, что позволяет ему быть самым высокооплачиваемым агентом в Майами, и я сказал: «Ближе к делу. Вы сотрудничали также с кубинской разведкой». «Вы же знаете, что сотрудничал, — признал он, — вы сами меня к этому поощряли». «Да, — сказал я, — при условии, что вы будете неукоснительно выполнять мои инструкции». «Само собой», — сказал он. «Ничего не само собой, — сказал я. — Вы срезали довольно опасные углы. Передавали разведке больше, чем я вам разрешал». Он просто-напросто кивнул. «Возможно, я несколько раздвинул границы», — сказал он.

— Шеви признал это? — переспросил я.

— Конечно, признал. Под дулом. «Да, — сказал я, — и насколько же были раздвинуты границы?» «Вы должны понимать правила игры», — сказал он. «Я-то понимаю», — сказал я. «В таком случае вы должны понимать, что я должен был дать кубинской разведке такой материал, который укрепил бы их доверие ко мне». «Да, — сказал я, — мы считаем вас двойным агентом, работающим на нас. А они, возможно, считают, что вы работаете на них». «Да, — сказал он, — но они ошибаются». «Нет, — сказал я, — в кубинской разведке не дураки сидят. Скорее всего вы даете им столько же, сколько и нам, а может, и больше». «Нет», — сказал он. «Нет?» — переспросил я. «Я просто рыночный торговец — не лучше и не хуже», — сказал он. «Это включает предоставление им сведений о том, в какую ночь мы собираемся осуществить рейд? Поэтому двое моих людей были выделены из общей массы, а мое имя прозвучало по гаванскому телевидению?» «Нет, — сказал он, — я нейтральный торговец. Обеим сторонам я поставляю неподмоченную информацию». Еще бы. В эту минуту я увидел ключ к разгадке его действий. «Значит, у вас есть свой человек в разведке. Вы с ним спелись. И вы валяетесь друг на друге, вы извращенцы!» «Ничего подобного», — сказал он. «Да, именно так, — сказал я, — и это достаточно скверно, но все же почему вы выдали разведке дату моего рейда?» «Нет, — сказал он, — такого я бы никогда не сделал».

Батлер перевел дух и посмотрел на меня. Отец однажды заметил, что крупные звери, умирая от раны, причиненной охотником, очень меняются. И вот в последующие двадцать секунд я наблюдал, как менялось лицо Батлера, — оно стало хитрым, скорбным, веселым, испуганным, а затем довольным собой.

— Хаббард, — продолжал он, — я вытащил Шеви из кресла, приволок в уборную, нагнул ему голову над унитазом — только не вздрагивай от отвращения, Хаббард, так как я намеренно не слил после себя воду (я все-таки смекалистый куратор), — и сказал ему: «А теперь скажи мне все, или тебе придется попробовать, какова она, правда». «Нет, — сказал он, — я ничего не выдавал, Дикс, поверьте Шеви». Ну, я не собирался доводить дело до конца. Я считаю, что угроза неизменно сильнее действует, чем сама экзекуция, я тоже знаком с Клаузевицем, но некая сила, которую я назвал бы жаждой завершения, владела мной, и я окунул его головой в пахучий унитаз и повертел там. И при этом орал: