Призрак проститутки - [477]

— Откуда тебе все это известно?

— Проведи часть года, наблюдая за тем, как спариваются вашингтонские змеи, и ты узнаешь поразительные вещи.

Пусть никто не скажет, что у моего отца нет дара предвидения. Через пятьдесят дней после беседы Жана Даниеля с Джеком Кеннеди появился отчет об этой встрече.

«НЬЮ РИПАБЛИК», 14 декабря 1963 года

Президент Кеннеди принял меня в Белом доме в четверг, 24 октября… Когда мы проходили через маленькую комнату, где сидит секретарша президента, мы заметили миссис Кеннеди, выходившую через стеклянную дверь в их личный сад при Белом доме. Президент окликнул ее, чтобы представить меня.

В Вашингтоне все еще стояло бабье лето. Погода была очень теплая, и президент и миссис Кеннеди оба были легко одеты, тем самым усиливая впечатление молодости, очарования и простоты, что на удивление контрастировало с торжественностью прославленных покоев. Когда миссис Кеннеди вышла, президент предложил мне сесть, указав на полукруглую софу, стоящую в его кабинете. Сам он сел в кресло-качалку напротив. На интервью было отпущено 20–25 минут, и оно было прервано лишь коротким разговором по телефону… Мои записи весьма специфичны, так что я дам слово самому президенту Кеннеди…

«Я хотел бы поговорить с вами о Кубе…»

Джон Кеннеди мобилизовал всю силу своего убеждения. И каждую фразу отмечал своим знаменитым жестом — автоматическим взмахом руки.

«Вот что я вам скажу: я считаю, что нет на свете страны, где экономические условия, колонизация, эксплуатация и унижение человеческой личности были бы хуже, чем на Кубе, — в известной мере это объясняется политикой моей страны в период режима Батисты. Я считаю, что мы, сами того не сознавая, создали, построили и соткали из этой материи движение Кастро. Множество подобных ошибок, я считаю, нанесло урон всей Латинской Америке. Это одна из самых важных проблем американской внешней политики. Уверяю вас: я понимаю кубинцев, я одобрял воззвания, с которыми Фидель Кастро обращался к народу из Сьерра-Маэстры и в которых он вполне оправданно призывал к справедливости и особенно жаждал избавить Кубу от коррупции. Пойду даже дальше: такое впечатление, что Батиста являлся как бы олицетворением зла, причиненного Соединенными Штатами. И сейчас нам придется расплачиваться за это зло. Насчет режима Батисты я полностью согласен с кубинскими революционерами. Тут все ясно».

Президент сделал паузу, во время которой он не мог не заметить моего удивления и интереса, затем продолжил: «Но ясно и то, что проблема перестала быть чисто кубинской, а переросла в интернациональную, иными словами, стала советской проблемой. Я — президент Соединенных Штатов, а не социолог. Я президент свободной страны, у которой есть определенные обязательства перед свободным миром. Я знаю, что Кастро изменил обещаниям, данным в Сьерра-Маэстре, и согласился стать советским агентом в Латинской Америке. Я знаю, что по его вине, объясняемой либо его „стремлением к независимости“, либо его безумием или коммунизмом, мир в октябре 1962 года оказался на грани ядерной войны. Русские прекрасно это поняли — по крайней мере после нашей реакции; что же до Фиделя Кастро, должен сказать, я не знаю, осознал ли он это и не было ли ему все равно». Улыбнулся и добавил: «Вы мне скажете это, когда вернетесь. Так или иначе, народы Латинской Америки не добьются справедливости и прогресса таким путем. Я имею в виду путем коммунистического переворота. Они не добьются этого, перейдя от экономического гнета к марксистской диктатуре, которую несколько лет назад Кастро сам осуждал. Соединенные Штаты имеют сейчас возможность сделать для Латинской Америки столько добра, сколько в прошлом сделали зла. Я бы даже сказал, только мы одни способны на это — при условии, что коммунизм не одержит там верх».

Тут мистер Кеннеди поднялся, показывая, что интервью окончено…

32

В конце октября отец отправился на три дня в Париж, но только после его возвращения я узнал, что он встречался с Роландо Кубелой.

В начале октября Кубела сообщил ЛАЙМУ, своему куратору в Бразилии, что его собираются перевести в Париж, на место, по его мнению, более подходящее для его положения «второго по старшинству человека в Иностранном отделе министерства внутренних дел». Хотя слова Кубелы подтверждали наше убеждение, что он тесно связан с кубинской разведкой, это не исключало возможности того, что он готов направить снайперскую винтовку на Фиделя Кастро.

Однако устроить встречу с Кубелой в Париже оказалось непросто. Он настаивал на том, чтобы на встрече присутствовал Бобби Кеннеди. Кубела объявил о своем намерении стать лидером Кубы и хотел получить от Кеннеди заверения в политической поддержке.

Естественно, не было никакой возможности просить Бобби Кеннеди приехать в Париж — Бог мой, ведь это же могла быть западня! — да никто и не собирался информировать его об этом. С Кубелой можно было вполне встретиться и без Бобби. В тот момент проблема состояла в том, кого послать в качестве личного представителя министра юстиции. Вызвался Кэл.

Отлично. Никто не подвергал сомнению то, что Кэл сумеет выдать себя за близкого друга братьев Кеннеди.