— Почему бы тебе не отказаться от этих денег? — спросил я. — Они будут только рады, я слышал, они не из богатых.
— Как можно? — воскликнула она. — Это пожизненная рента. Пока я жива, я должна ее получать, и, пока я жива, я должна оставаться маркизой Эплфорд.
Она доела суп, отодвинула тарелку. И еще раз, словно для себя, повторила:
— Пока я жива. — А потом вдруг добавила: — Но ей-богу, а почему нет?
— Что — почему нет? — спрашиваю я.
— Да так, ничего, — отвечает она. — Принеси мне телеграфный бланк, да поскорее.
Я принес ей бланк, она написала телеграмму и тут же отдала ее портье, а покончив с этим, снова уселась за столик и закончила обед.
Со мной после этого держалась немного холодно, и я рассудил, что лучше не навязываться.
Наутро она получила ответ, очень разволновалась и во второй половине дня отбыла. А следующее известие о ней я почерпнул из газетной заметки под заголовком «Смерть маркизы Эплфорд. Печальный несчастный случай». Там говорилось, что она поехала кататься на лодке по какому-то итальянскому озеру в сопровождении одного только лодочника. Налетел шквал, и лодка перевернулась. Лодочник доплыл до берега, но свою пассажирку спасти не сумел, и даже тело ее не удалось найти. Газета напоминала читателям, что погибшая — урожденная Кэролайн Тревельян — в прошлом знаменитая трагическая актриса, дочь известного судьи в Индии.
Из-за этой новости я два дня ходил мрачный. Я знал маркизу, можно сказать, с детства и всегда интересовался ее судьбой. Глупо, конечно, но гостиницы и рестораны отчасти потеряли для меня интерес, потому что я лишился надежды как-нибудь встретить ее в одном из них.
Из Парижа я переехал в Венецию и нашел работу в небольшой гостинице. Жена моя считала, что мне не мешает немного подучить итальянский, а может, ей просто самой хотелось пожить в Венеции. Это одно из преимуществ нашей профессии: можно поездить по свету. Ресторанчик был из второсортных, и как-то вечером, аккурат перед тем, как зажигают лампы, я присутствовал в зале один и уже собрался почитать газету, как слышу, отворяется дверь.
И что же вы думаете? Я обернулся и увидел ее, входящую в зал. Обознаться я не мог — у таких женщин двойников не бывает.
Я сидел с вытаращенными глазами, пока она не подошла ко мне совсем близко, и я воскликнул:
— Морковка! — Это прозвище почему-то первым пришло мне в голову.
— Она самая, — отвечает она и садится за столик напротив меня. И тут как расхохочется.
Я не мог сказать ни слова, не мог пошевелиться, так ошарашило меня ее появление, и чем испуганнее я выглядел, тем громче она хохотала, пока наконец не вошел Копчушка. Он никак не тянул на призрака. Наоборот, вид у него был такой, как будто он поставил на выигрышный номер.
— Ого, да это Генри! — говорит он и хлопает меня по спине с такой силой, что я моментально прихожу в себя.
— Я слышал, ты умерла, — говорю я, все еще таращась на Морковку. — Прочитал в газете: «Смерть маркизы Эплфорд».
— Так и есть, — отвечает она. — Маркиза Эплфорд умерла, и слава Богу. Я миссис Кэп Кит, она же Морковка.
— Помнишь, ты говорил, что я скоро найду себе кого-нибудь по сердцу? — спрашивает меня Копчушка. — И, ей-богу, ты не ошибся. Я нашел. Все ждал, пока встречу кого-нибудь, кто мог бы сравниться с ее светлостью, и, боюсь, долго бы мне пришлось ждать, если бы не наткнулся на нее. — Тут он берет Морковку под руку, точно так же, помнится мне, как в тот день, когда он впервые привел ее в кофейню. И, Господи, как давно это было!
Так кончается одна из тех историй, что рассказывал мне официант Генри. По его просьбе я заменил настоящие имена героев вымышленными. Генри говорит, что «Кэп Кит», кейптаунская первоклассная гостиница для семейного отдыха и коммерсантов, существует по сей день и хозяйка ее та же — все еще очаровательная рыжеволосая женщина с прекрасными глазами, которую можно принять за герцогиню, пока она не открывает рот: выговор по-прежнему слегка отдает Майл-Энд-роуд.
