Призрак и гот - [11]

Второй раз за день я, обогнув теннисные корты, двинулась к школе. К сожалению, в этот раз мне не удалось дойти так же далеко, как в первый. Главный вход перекрывали двойные стеклянные двери с мелкой проволочной сеткой между панелями. Перед занятиями они обычно распахнуты настежь, чтобы каждый мог беспрепятственно зайти, но во время уроков директор Брюстер закрывает все двери на замки — чтобы не забрел какой-нибудь случайный псих. А ничего, что в школе своих психов хватает?

Я потянулась к металлической ручке — повернуть ее и посмотреть, откроется ли дверь, но моя рука прошла сквозь нее. Отдернув руку, я прижала ее к груди, ощущая холодное покалывание. Бред какой-то. Да, машины и люди проходят сквозь меня, но я же спокойно хожу по земле, сидела на стуле на похоронах и…

Двери передо мной неожиданно сместились и стали выше. Какого?..

Я глянула вниз и обнаружила, что мои ноги тонут в тротуаре — так на пляже кажется, что у тебя нет ступней, когда зарываешь пальцы в песок, и накатывающие на берег волны наносят еще слой за слоем. Вот только сейчас так не казалось, а было на самом деле.

О нет! Нет, нет, нет! Я крепко зажмурилась. «Асфальт твердый, асфальт твердый». Я все твердила и твердила это себе, пока снова не почувствовала под ногами твердую поверхность.

Приоткрыв один глаз, я убедилась, что стою на тротуаре, а не в нем. Увы, но мои кеды и носки не пережили погружения. Из-под легкого слоя асфальтовой пыли поблескивали ногти, покрытые ярко-розовым лаком. Зашибись.

Ладно, пофиг. По крайней мере, я чему-то научилась.

— Асфальт твердый, а дверь — нет. Асфальт твердый, а дверь — нет. — Я шагнула вперед, приготовившись по-идиотски ткнуться лбом в стеклянную дверь. Вместо этого все мое тело, как до этого руку, охватило холодное покалывающее ощущение.

Затем я вдруг очутилась по другую сторону дверей в чересчур жарко отапливаемом вестибюле между внешними и внутренними дверями. Я стояла на резиновом коврике, оставшемся здесь с тех пор, как лили дожди. Да! Ну, хоть что-то получается по-моему.

Используя ту же технику, я прошла через вторые двери и уже через пару секунд стояла босой на холодном линолеуме главного коридора.

— Класс! — На радостях я как дурочка бросилась в пляс и несколько секунд дрыгалась, тряся головой. Мы отплясывали так с моей бывшей вероломной подружкой, оставаясь одни и смотря клипы по MTV. Было ново и приятно делать, что хочется, не волнуясь о том, что тебя кто-то увидит.

— Рад, что хоть у кого-то сегодня хороший день, — раздался слева от меня мрачный голос.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела уборщика, одетого в темно-синий комбинезон. Он медленно приближался ко мне, толкая перед собой ведро на колесиках. Наша школа построена в форме гигантской буквы «Н». Главный коридор, где я стояла, в этой букве был перекладиной, а уборщик шел из первого левого прохода — там располагались библиотека и классы английского.

— Вы видите меня? — прошептала я, не смея в это поверить.

— Конечно, вижу. — Он остановился, опустил швабру в расположенную наверху ведра штуковину и отжал. В ведро полилась грязная противная вода. — Ты заляпала своими следами весь мой прекрасный чистый пол.

Оглянувшись, я не увидела позади себя ничего, кроме блестящего кафеля.

— Эм… ну ладно. Как скажете. — Я покачала головой. — Если и вы можете меня видеть, то, должно быть, я не мертва. По крайней мере, не полностью мертва. Так ведь? — Я аж подпрыгнула от волнения. И начхать на то, что я говорю с уборщиком — мужиком за тридцать, с плохой кожей, так и не закончившим среднюю школу. Блин, да весь его вид говорит о том, что он неудачник. Теперь-то я вижу, что у меня дела еще не так плохи, как у некоторых других.

Он громогласно засмеялся, обнажив кривые зубы, которым не помешали бы отбеливающие полоски. — Милая, ты совершенно точно мертва. Просто ты не одна здесь такая.

Он вытащил швабру из ведра и, плюхнув ее на пол, принялся протирать пол. Только главный коридор был выложен кафелем. Все остальные коридоры-переходы, включая тот, в котором он все еще стоял, были покрыты отвратительными ковровыми дорожками фиг-его-знает-какого цвета.

— Я не понимаю, — промямлила я.

Уборщик, водил шваброй туда-сюда по полу, не обращая на меня внимания.

— Чертовы дети, вечно все тут грязнят.

Ковровое покрытие не промокало — во всяком случае, я этого не видела.

— Осторожно, — уборщик прошелся шваброй возле моих ног.

Я отпрыгнула, ожидая, что пальцев коснется грязная холодная вода, однако она, кажется, оставалась только под шваброй. Странно.

— Никогда не думают о том, что делают, о том сколько нам после них приходится убирать, — пробормотал уборщик, толкая ведро с водой мимо меня.

— Подождите. — Я повернулась, чтобы пойти за ним. — Что вы имели в виду, говоря, что я не одна здесь такая? Я, конечно, не единственный умерший на земле человек, но… О боже! — Прямо на моих глазах он прошел через шкаф с призами, продолжая мыть пол и ворчать себе под нос. Зачем он это сделал? За этой стеной нет ничего, кроме двора и…

Я судорожно вздохнула. Старый спортзал. Когда-то там был вход в него. Прежде, чем построили новую пристройку… в далеком, по-моему, 1992 году. Это было так давно, что я бы и не знала об этом, если бы подхалимка Маура Седжвик не подготовила однажды большой проект об истории нашей школы. Жутко нудный, но с прикольными старыми фотографиями. Вы бы видели, как люди в то время начесывали волосы! Полный отстой. Моя мама… Не буду о ней. В общем, мне как-то сказали, что в шестидесятые годы женщины вместо лака использовали сахарную воду и, просыпаясь утром, находили в своих волосах тараканов. Фууу.