Призрак и другие соучастники - [56]

В подвале остался только оператор. Он неловко перекинул камеру и ступил на скрипучую лестницу. Лестница застонала, словно жалуясь на тяжелую жизнь, запричитала на все лады своими, изъеденными плесенью и сыростью перекладинами. Нога Севы коснулась верхней ступеньки, его запыленная во время путешествия по подвалу макушка почти достигла дневного света, когда везение друзей кончилось. Прогнившая доска издала предсмертный визг, переломилась, и оператор с чудовищным грохотом провалился в темноту.

— Камеру держи, камеру! — забыв все на свете, заорала Саша, а Стася с ужасом услышала, как к ним из глубины подвала несутся пришедшие в себя громилы.

— Скорее, бежим! — заторопилась она.

Пыхтя и поругиваясь, оператор выполз из подвала. Камеру он все-таки спас, а вот ноге досталось. Телевизионщик морщился от боли, но выбора у него не было — прижимая свою драгоценную аппаратуру, он похромал за напарницей и Горчаковым со спасенной девочкой на руках. Ребята бросились следом.

Скрываться больше не имело смысла — вся спасательная бригада неслась к машине самым коротким путем. Заворачивая за угол, Стася оглянулась. В этот момент из подвала высунулась лысая, как колено актрисы из рекламы станков для бритья, голова одного из преследователей. Он щурился на яркий свет и крутил головой. Девочка попыталась скрыться, но было поздно — рядом с ней неизвестно откуда появилась Акулова.

— Они здесь! Я держу! — заверещала Вилка и ухватила Стасю за куртку. Громила тут же засек отставшую девочку и с неожиданной для его туши прытью выскочил из подвала. Еще чуть-чуть и он будет рядом. Стася дернулась, но Вилка держала крепко — годы в детском доме научили ее не выпускать своего.

— Пусти!

— Стоять, дуррра!

И тут Стасю накрыло. Разорванный рюкзачок, холодный туалет, тычки и насмешки все слилось в один огромный комок. Этот комок заворочался в стасиной груди, заходил ходуном, поднялся горячей волной, чтобы превратиться в три коротких слова. Как там говорил дедушка близнецов? Делай, что должно. Иногда, ради дела можно нарушить даже Второе правило королевы.

Вилка округлила глаза и отпустила куртку. Не то, чтобы в интернате при ней никто не ругался матом. Ругался. Да еще как. Но в трех словах, брошенных новенькой, было что-то больше, чем обычная брань. Они прозвучали как магическое заклинание, заставившее фаворитку Стервеллы отпрянуть от бешенной Романовой с выпученными глазами и оскалившейся крысой на плече.

Стася почувствовала, что свободна. Акулова беспомощно хлопала глазами и открывала рот, словно полудохлая рыбина. Но наслаждаться победой было некогда. Ботинки преследователя уже бухали совсем рядом. Девочка метнулась вслед за своими спутниками.

Не чувствуя ног, она неслась через интернатский двор. Мимо разинувших рты малышей, мимо застывших старшеклассников, мимо удивленной тети Али и неказистого снеговичка, вылепленного из первого снега. Мир застыл, провожая летящую сквозь него девочку и огромного лысого мужика, готового вот-вот ухватить беглянку за одну из косичек.

Стася успела. Она влетела в распахнутую дверь машины телевизионщиков и плюхнулась на колени близнецов. Автомобиль взвился, словно пришпоренный жеребец, обдал фонтаном грязи красного от бега громилу, и рванул в сторону города.

ГЛАВА 16. ГАРИК

Несчастную «Ниву» швыряло на ухабах. Интернат отделяли от мира каких-нибудь три километра дороги по лесу, но что это была за дорога! Серпантин, не ремонтированный, наверное, со времен Второй мировой войны. Зато для беглецов эта трасса испытаний стала спасением. И отечественная «Нива», и дорогая иномарка были здесь на равных — в таких гонках побеждает не самый быстрый, а самый ловкой. А ловкости Александре Кандалинцевой не занимать.

— Давай, дружочек! Давай, козленочек! — приговаривала журналистка, выкручивая руль, — сейчас на окружную выскочим, а там через два километра пост ГАИ.

— Не успеем. Догонят. — мрачно заметил оператор. Он сидел на первом сиденье и то и дело кривился от боли, когда колеса «козленочка» попадали в очередную яму. Последние минуты оператор Сева пытался дозвониться то до Стаса Перепелкина, чей телефон продиктовал ему Гарик, то до телецентра. Но, видимо, сработал закон великой и непобедимой подлости. Связи не было, — Блин! Ну и дыра этот наш Тихореченск! — от отчаянья взвыл он, — Сплошные ямы! Сотовый не берет.

В этот момент автомобиль тряхнуло особенно сильно. Гарик оглянулся. Джип преследователей уткнулся мордой в бампер беглецов. Машины выехали на единственный прямой участок дороги, где мощный «Ниссан» тут же нагнал старенькую «Ниву» и пошел на таран. Спасенная, или почти спасенная, девочка испуганно пискнула.

Запах от нее шел тот еще. В тесном салоне совсем было нечем дышать. И как только Константин Васильевич терпит! Вон, обнял, по голове гладит — успокаивает. Гарик пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее, но вышло так себе — впятером на одном сиденье не рассядешься.

— Черт! Они нас сейчас прижмут! — запаниковала Саша, — Здесь дорога расширяется! Нам не уйти!

— Давай, дави! Трассу уже видно! — заорал оператор.

Но всем, даже, наверное, дочке Пегасова, стало ясно, что деваться им некуда. Впереди виднелась большая прогалина — метров двести дороги с широкими, накатанными грузовиками обочинами. Сейчас машина преследователей их обгонит и перекроет путь к шоссе.