Призрак дома на холме. Мы живем в замке - [19]

– В моем детстве, – лениво протянула Теодора, – «много лет назад», как тактично выразился доктор, меня выпороли за то, что я бросила кирпич в стекло теплицы. Помню, я долго об этом думала, вспоминала порку – но и чудесный звон тоже – и по основательном размышлении пошла и снова бросила в теплицу кирпич.

– Я довольно плохо помню… – неуверенно сказала Элинор доктору.

– Но почему? – спросила Теодора. – Ладно, я верю, что Хилл-хаус считается нехорошим домом и вы, доктор Монтегю, пригласили нас сюда для наблюдений – держу пари, еще и потому, что не хотели жить здесь в одиночестве, – но я все равно не понимаю. Это жуткий старый дом, и если бы я его сняла, то при первом взгляде на вестибюль потребовала бы деньги обратно, однако в чем тут дело? Что всех так пугает?

– Не знаю, – ответил доктор. – Я не могу назвать то, что не имеет названия.

– Мне так и не объяснили, что происходит, – с жаром обратилась Элинор к доктору. – Мама сказала, это соседи, они злятся на нас за то, что мы до них не снисходим. Мама…

Люк перебил ее.

– Думаю, – медленно и раздельно произнес он, – нам всем нужны факты. Что-то, что мы сумеем понять и сложить.

– Во-первых, – сказал доктор, – я задам вам вопрос. Хотите ли вы уехать? Советуете ли вы нам всем собрать чемоданы, предоставить Хилл-хаус самому себе и больше никогда не иметь с ним дела?

Он посмотрел на Элинор. Та стиснула руки и подумала: вот еще один шанс уехать, а вслух сказала: «Нет» – и смущенно покосилась на Теодору.

– Я сегодня вечером вела себя немного по-детски, – сказала она. – Испугалась, как маленькая.

– Элинор говорит не всю правду, – вступилась за нее Теодора. – Я струхнула не меньше; мы обе до смерти переполошились из-за кролика.

– Кролики – жуткие создания, – поддержал ее Люк.

Доктор рассмеялся.

– Полагаю, мы все сегодня вечером были немного нервные. Как-никак это потрясение – повернуть за угол и увидеть Хилл-хаус целиком.

– Я думал, доктор врежется в дерево, – подтвердил Люк.

– Теперь я очень смелая – в теплой комнате у камина вместе со всеми, – сказала Теодора.

– Мне кажется, мы не можем уехать, даже если захотим. – Элинор произнесла фразу раньше, чем поняла, что собирается сказать или какое впечатление произведет это на остальных. Поймав их недоуменные взгляды, она рассмеялась и добавила: – Миссис Дадли нас не простит.

Она не знала, поверили ли остальные трое ее объяснению, и подумала: может быть, мы уже попались и дом нас не отпустит.

– Давайте выпьем еще немного бренди, – предложил доктор, – и я расскажу вам историю Хилл-хауса. – Он снова занял лекторскую позицию у камина и начал – медленно, нарочито бесстрастно, как будто повествовал о давно умерших королях и войнах давно прошедших столетий: – Хилл-хаус был выстроен восемьдесят с лишним лет назад неким Хью Крейном в расчете на детей и внуков; без сомнения, он и сам надеялся окончить тут свой век в удобстве и роскоши. Увы, едва ли не с первого дня Хилл-хаус преследовали несчастья. Жена Хью Крейна погибла за минуты до того, как увидела дом: карета перевернулась на подъездной аллее, и молодую женщину внесли «бездыханной» – кажется, в пересказе истории стояло это слово – в выстроенный для нее дом. Хью Крейн, у которого на руках остались две маленькие дочки, озлобился и затосковал, однако из Хилл-хауса не уехал.

– Дети росли здесь? – недоверчиво переспросила Элинор.

Доктор улыбнулся.

– В доме, как я сказал, сухо. В округе нет болот, вызывающих лихорадку, сельский воздух полезен для здоровья, сам дом считался роскошным. Я вполне допускаю, что двое маленьких детей могли здесь играть. Им, возможно, было тут одиноко, но отнюдь не плохо.

– Надеюсь, они бродили босиком по ручью, – сказала Теодора, глядя в огонь. – Бедняжки. Может, их все-таки иногда выпускали на луг – бегать и рвать цветы.

– Отец женился еще раз, – продолжал доктор. – Вернее, еще два раза. Ему крайне… э-э… не везло в браке. Вторая миссис Крейн погибла при падении – хотя я не сумел выяснить, когда и как это произошло. Ее смерть была такой же трагически неожиданной, как и смерть предшественницы. Третья миссис Крейн скончалась от чахотки где-то в Европе; в библиотеке Хилл-хауса вроде бы хранятся открытки, которые присылали девочкам отец и мачеха из различных санаториев. Девочки жили здесь на попечении гувернантки; после смерти третьей жены Хью Крейн остался за границей, а дочерей отправил к родственнице их матери, у которой они и находились до совершеннолетия.

– Надеюсь, мамина родственница была повеселее старого Хью, – заметила Теодора, по-прежнему угрюмо глядя в огонь. – Страшно подумать, что дети росли в темноте, как шампиньоны.

– Сами они были другого мнения, – сказал доктор. – До конца жизни сестры спорили из-за Хилл-хауса. Хью Крейн, потерявший надежду на династию, вотчиной которой будет Хилл-хаус, умер в Европе вскоре после жены. Дом оказался в совместном владении сестер, к тому времени уже барышень – по крайней мере, старшая начала выезжать в свет.

– Сделала себе высокую прическу, научилась пить шампанское и играть веером…

– Хилл-хаус долгие годы пустовал, однако поддерживался в жилом состоянии: сперва думали, что вернется Хью Крейн, затем, после его смерти, что здесь поселится какая-нибудь из дочерей. Очевидно, на каком-то этапе они приняли решение, что Хилл-хаус достанется старшей. Младшая вышла замуж…