Призрак Анил - [39]
В токсикологии под ярким светом вольфрамовых ламп и грохот музыки удобно было выпрямиться и потянуться, если шея и спина затекали от работы с микроскопом. А рядом звучала дружеская перебранка и обсуждение найденного в машине трупа.
— Когда заявили об ее исчезновении?
— Вот, смотри, она пропала лет пять-шесть назад.
— Она съехала в озеро, Клайд. Но сначала должна была остановиться, чтобы открыть ворота. Она пила. Муж сказал, что она просто забрала собаку и уехала.
— В машине не было собаки?
— Не было. Я не проглядел бы даже чихуа-хуа, хотя кабина была забита илом. Ее кости деминерализовались. Фары были включены. Взгляни-ка на фотографию, Рафаэль.
— Выходит… она выпустила собаку, когда открывала ворота. У нее уже был план. Это самоубийство. Когда в кабину хлынула вода, она перепугалась и забралась на заднее сиденье. Где ее и нашли. Я прав?
— Наверняка она затрахала своего мужа…
— Похоже, он святой.
Анил всегда любила болтовню и едкие словечки патологоанатомов.
Она прибыла в Коломбо прямо с американского Юго-Запада с его разбросанными по пустыне высокотехнологичными городками, в которых она работала. Хотя последнее место ее службы, Боррего-Спрингс, поначалу ее разочаровало, так как не походило на настоящую пустыню. На главной улице было слишком много баров с капучино и магазинов готовой одежды. Однако спустя неделю она почувствовала себя уютно на этой воистину узкой полоске цивилизации — несколько роскошных зданий середины двадцатого века среди голой пустыни. В пустынях Юго-Запада надо чутко вглядываться в пустоту и не спешить, там воздух бесплотен и все растет с трудом. На острове ее детства стоило плюнуть — и из земли появлялся куст.
Когда Анил в первый раз отправилась в пустыню, к поясу ее проводника была привязана бутылка с распылителем. Он жестом подозвал ее, обрызгал тонкие листья и нагнул ей голову. Она вдохнула запах креозота. Когда шел дождь, растение становилось токсичным, уничтожая все, что росло слишком близко, освободившийся клочок земли обеспечивал его водой.
Она узнала, что агаву можно использовать по меньшей мере семью различными способами, и среди них — ее колючки как иглу и волокна как нить. Она видела сырные кусты, утесник, «пальцы мертвеца» (суккулент, который бывает съедобным только месяц в году), курительное дерево с его особой корневой системой (точным подземным отражением его размера и формы наверху), фукьерию блестящую, которая сбрасывает листья, чтобы сохранить влагу. Растения с как бы вылинявшими красками и растения, чьи сочные краски становятся в два раза ярче в сумерках. В домике, который она снимала на Н-стрит, она старалась проводить как можно меньше времени. Утром, в половине восьмого, она приходила с чашкой кофе и круассаном в палеонтологическую лабораторию с плоской крышей. По вечерам они с коллегами колесили на джипах по пустыне. Три миллиона лет назад там водились зебры. Верблюды. Все обычные животные, питающиеся травой и побегами. Она ходила по костям этих крупных вымерших животных, по атоллам, оставшимся с тех пор, как здесь, семь миллионов лет назад, был океан. Когда она касалась руки того, кто передавал ей бинокль, чтобы проследить полет ястреба-перепелятника, возникал намек на флирт.
И вновь в ней пробуждалась страсть к игре в боулинг в компании судебных антропологов. Из-за того что днем они слишком часто брали пинцетом срезы человеческих тканей и проводили по ним шуршащими кисточками, им хотелось забыть обо всем и оторваться по полной программе со стаканом в руке. В Боррего-Спрингс не было кегельбанов, и каждый вечер они забирались в музейный грузовик и ехали прочь из долины в один из соседних городков на возвышенности. Они покупали «молотки» — специальные утяжеленные шары для состязаний. Все ночи напролет, несмотря на орущий музыкальный автомат в Квонсет-Хат, она напевала печальную песню: Better days in jail, with your back turned towards the wall…[15] Хотя тогда в ней не было печали. Как будто предчувствуя ссору с Каллисом, она ждала, что грусть этой песни в итоге передастся ей.
Влюбленные, которые читают книги о любви или смотрят на картины с ее изображением, делают это, вероятно, для того, чтобы лучше понять это чувство. И чем запутаннее и сбивчивее история, тем больше влюбленные в нее верят. Прекрасных и заслуживающих доверия картин про любовь совсем немного. Во всех этих произведениях, независимо от того, насколько они известны, есть нечто присущее им всегда и не поддающееся упорядочению и обобщению. Они не приносят душевного равновесия, а только излучают мучительный синий свет.
