Призрачная дорога - [7]
Залежи.
На террасу вышел печник.
Вальяжный.
Вольготный.
Я опёрся на лопату, чтобы отдышаться.
– А не попить ли нам чаю? – произнёс печник, как бы ни к кому не обращаясь.
Он погладил ус и подмигнул богине.
Богиня засмеялась.
– У тебя тут отливы под окнами неправильно установлены, – заметил печник.
– Что не так? – спросил я.
– Угла не хватает, вода стекает плохо.
Я вздохнул.
– И дверь скрипит, ты б её смазал, что ли.
Печник медленно закрыл дверь, открыл и снова закрыл-открыл.
Раздался противный визг.
Богиня лениво потянулась.
Я снова взялся ковыряться в гондонах.
– Хозяин, работа есть? – донеслось из-за калитки.
Почтительно склонившись, на меня смотрят двое среднеазиатских работяг.
В калитку без приглашения не суются, знают правила.
Я пригласил их войти.
Вошли и отшатнулись.
А я и забыл совсем. Богиня по-прежнему топлес.
Уж извините, ребята, у нас такое бывает. И не надо отвечать своим ИГИЛом на нашу раскрепощённость.
Вот презики, вот лопата.
Символично, ничего не скажешь: ковырять слежавшиеся контрацептивы на глазах у полуголой бесстыдницы.
Не отвлекайтесь. Вот тут надо разрыть, углубить, расширить.
Насыпать плодородной почвы.
И воткнуть вот это дерево.
– Сколько дашь, хозяин?
И тут я вспомнил, что денег у меня нет.
Семья на мели.
Что-то я, конечно, наскребу, но это гроши, отложенные до следующих поступлений, которые ещё неизвестно когда произойдут.
Посадка дерева не планировалась.
Сейчас не сезон посадки деревьев.
Вряд ли оно приживётся.
Спонтанное неосмотрительное вложение.
Может, отдать им богиню?
Не насовсем, конечно. Просто потискать.
Она, возможно, не прочь.
Я огляделся.
– Отдам вам её.
Работяги посмотрели туда, куда и я.
Не молодка, зато тяжёлая.
Возле дровника под навесом стоит старая сломанная стиральная машина.
Барабан из нержавейки, вся целиком килограмм на пятьдесят потянет.
В пункте приёма металла за неё дадут больше, чем я заплачу наличными.
Подошли, подвигали, посовещались.
Так совещаются дети, когда проворачивают сделку.
А стали бы они осматривать богиню, если бы я всё-таки предложил им её?
Стали бы трогать, проверять зубы и плоскостопие?
Работяги заспорили на своём языке.
Замковыми камнями в нехитрой архитектуре их фраз звучат русские слова: лес, менты и молодой.
Видимо, они обсуждают, как потащат стиралку через лес, чтоб не попасться на глаза полиции, и основной груз ляжет на плечи самого молодого и крепкого из них.
Молодой хмурит красивые брови и грызёт травинку.
По рукам.
Согласились и взялись за лопаты, подстёгивая самих себя словечком «айда».
Айда, айда, айда.
Штыки вонзились в неподатливую русскую землю.
Айда, айда, айда.
Полетели во все стороны бракованные резиновые изделия.
Айда, айда, айда.
Забыл про собаку.
Она, конечно, облаяла работяг. Но не со зла, а для порядка.
Чтоб знали своё место.
Собака у меня немного наци.
На славян не лает.
Сразу хочу предупредить, что я её взгляды не разделяю.
Глава 4
Оставив работяг трудиться под присмотром голой богини и собаки-расистки, я вернулся в дом.
Только вошёл, слышу:
– Не попить ли нам чайку.
Печник никогда не говорит напрямую. Выходит, он ни о чём не просил, ему всё сами предложили.
Я поставил чайник.
Печник уселся на стул с высокой спинкой и огладил бороду. Потом провёл по ней пальцами, словно гребнем, пропустил через кулак.
Ногти у него холёные. Ногти печник бережёт и содержит в блистательном состоянии. После каждого сеанса труда, которые случаются лишь изредка, он в два раза дольше заботится о ногтях.
Лаская бороду, печник принялся рассуждать.
Он любит мемуары и не любит современную литературу.
Зачем нужна выдумка, если реальность, особенно минувшая, намного изящнее и увлекательнее.
– Я давно не читаю романы, – в который раз повторил печник.
Я вздохнул и зачем-то согласился; мемуары и в самом деле бывают очень занимательны.
– Писатели не могут выдумать ничего интересного, – сообщил печник.
Я опять вздохнул.
Что-то часто я вздыхаю в последнее время.
Позади печника тенью притаился наполовину разобранный камин.
Все предметы вокруг покрыты пылью.
Мини-Помпеи перед потухшим мини-Везувием.
Печник работает вдумчиво и неторопливо. Согласно замыслу обновлённый камин должен стать изящнее прежнего, но пока он, наоборот, занимает всё больше пространства.
Едва дождавшись кипения, я заварил чай и, пожелав приятного аппетита, сбежал.
Пора уже проведать Кисоньку.
Глава 5
Кисонька раскинулась, как пьяное хамло, поперёк кровати.
С одного конца ножка с красивыми пальцами, с другого – горячая и симметричная розовая голова c закрытыми глазами.
Из-под наваленных как попало кудрей торчит ушко.
Какое чудо эта голова и это ушко из-под волос!
Губки приоткрылись, веко со вчерашней подводкой скомкалось.
Кисонька прислушивается к чему-то во сне. Пытается что-то понять.
Такие лица бывают у жертв терактов или, наоборот, у застреленных террористов.
Как-будто тайна вот-вот должна открыться, но всё никак не открывается.
Кисонька перечёркивает собой кровать, образуя запрещающий знак.
Яркий луч проникает через щель между ставнями и рассекает Кисоньку пополам. Так иллюзионисты распиливают на арене улыбающихся женщин.
Кисонька распространяет жар и аромат. Вот бы весь окружающий кислород пах как она.
В этой книге – рассказы трёх писателей, трёх мужчин, трёх Александров: Цыпкина, Снегирёва, Маленкова. И рисунки одной художницы – славной девушки Арины Обух. Этот печатный квартет звучит не хуже, чем живое выступление. В нём есть всё: одиночество и любовь, взрослые и дети, собаки и кошки, столица и провинция, радость и грусть, смех и слёзы. Одного в нём не найдёте точно – скуки. Книга издается в авторской редакции.
Александр Снегирев родился в 1980 году в Москве. Окончил Российский университет дружбы народов, получив звание магистра политологии. Учится там же в аспирантуре. Лауреат премии «Дебют» за 2005 год в номинации «Малая проза».
«БеспринцЫпные чтения» возвращаются! Лучшее от самого яркого и необычного литературно-театрального проекта последнего времени. Рассказы знаменитых авторов: Алёны Долецкой, Жуки Жуковой, Александра Маленкова, Александра Снегирёва, Саши Филиппенко, Александра Цыпкина и не только. Самые смешные и трогательные истории со всей страны, которые были прочитаны со сцены авторами и ведущими российскими актерами: Ингеборгой Дапкунайте, Анной Михалковой, Константином Хабенским и другими. Эти тексты собирали залы от Нью-Йорка до Воронежа.
В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти свое счастье среди измельчавшего мужского племени. Избранники ее – один другого хуже. А потребность стать матерью сильнее с каждым днем. Может ли не сломаться Вера под натиском жестоких обстоятельств? Может ли выжить Красота в агрессивной среде? Как сложится судьба Веры и есть ли вообще в России место женщине по имени Вера?.. Роман-метафора А. Снегирёва ставит перед нами актуальные вопросы.
«Её подтолкнул уход мужа. Как-то стронул с фундамента. До этого она была вполне, а после его ухода изменилась. Тяга к чистоте, конечно, присутствовала, но разумная. Например, собаку в гостях погладит и сразу руки моет. С мылом. А если собака опять на ласку напросится, она опять помоет. И так сколько угодно раз. Аккуратистка, одним словом. Это мужа и доконало. Ведь он не к другой ушёл, а просто ушёл, лишь бы от неё. Правила без исключений кого угодно с ума сведут…».
Александр Снегирев – лауреат премий «Дебют» (2005), «Венец» (2007), «Эврика» (2008). Автор нашумевшего романа «Как мы бомбили Америку», безупречный стиль и предельная откровенность которого поразила и молодую аудиторию, и Союз писателей Москвы. Новая книга Александра Снегирева – история одновременно жесткая и нежная, остросоциальная и почти детективная, изысканно метафоричная и написанная на разрыв аорты.
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.