Призрачная дорога - [8]
Я вдохнул и залыбился, как дурак.
Посмотрел на ножку. Ножка так и напрашивается.
Я склонился и поцеловал.
На полу валяются лосины тропической расцветки.
Я поднял их и прижал к лицу.
Северокорейские агенты отравили брата Председателя Трудовой партии Кореи Ким Чен Ына похожим способом.
Не в том смысле, что прижали к его лицу кисонькины лосины.
От лосин он бы наоборот воспрял.
Они поднесли к его носу лоскут, пропитанный ядовитым дурманом.
Через несколько часов бедняга скончался.
Я от Кисонькиного запаха теряю разум.
Начинаю её обожать настолько, что хочу скомкать, запихнуть под одежду, прижать к сердцу и всегда там носить.
Главное – никогда этого не делать.
Подобного скомкивания её организм не выдержит.
Но есть у меня и менее опасные желания – я хочу ею стать.
Хочу немножечко побыть Кисонькой.
Недолго думая, я натянул на себя её лосины.
Эластичная ткань позволяет.
У Наполеона вся армия в лосинах ходила.
Не в леопардовых, правда, а в белых. Тогда это было нормой. Сотни тысяч мужчин в лосинах.
И все возле моего дома.
Вы только не подумайте, что для меня женские лосины натянуть – обычное дело.
Просто никого нет, мы с Кисонькой одни. Тем более она спит.
А ведь ещё недавно рядом спала сиротка.
Её разобранная кроватка стоит в сарае.
Не выкидываем, авось пригодится.
Глава 6
Сиротка была самая настоящая. У неё из родителей только бабушка.
И бабушкина сестра.
Бабушек две, а родителей нет.
Познакомились мы на Новый год.
Перед тем как позвонить в железную дверь сироткиной квартиры, мы с Кисонькой задержались этажом ниже – прямо на лестнице я преобразился в Деда Мороза.
Всё необходимое было у меня с собой.
Я надел красный тулуп, шапку с белым отворотом и бороду. (Дети нынче пошли наблюдательные, вычисляют самозванцев по башмакам.) Так вот, чтобы избежать провала, я всунул ноги в горнолыжные ботинки.
Походка моя сделалась словно у штурмовика из «Звёздных войн», из-под пяток вылетал пластмассовый стук.
Укутанный синтетикой, скрытый под курчавым забралом бороды, я вспотел, не успев взять в руки мешок с подарками.
Из квартир высунулись любопытные, весь подъезд был в курсе – к сиротке сегодня придёт праздник. На лицах переливалось удовольствие от предстоящих пересудов, будто я – жених, явившийся свататься.
Дверь передо мной приоткрыла худощавая, даже костлявая, высокая старушка в платье с большим кружевным воротником, который двумя белыми крыльями спускался ей на грудь.
Это была, как после выяснилось, родная бабушка.
– Вы к кому? – спросила она через щель.
– Я Дед Мороз, – забыв о всякой величавости, почему-то виноватым шёпотом ответил я.
– Что вам нужно? – спросила бабушка.
– Я принёс подарки, – ответил я растерянно и показал мешок.
– Ну проходите, – милостиво позволила бабушка, сняла цепочку и открыла дверь пошире.
Из глубины жилища, переваливаясь с одной ноги на другую, приближалась другая старушка – бабка номер два. Ноги у неё были кривые, как у кавалериста. Одета она была в застиранные мужские трусы спортивного кроя и громадную несвежую футболку.
Сама cиротка выглядывала из комнаты. Любопытство на её личике сменялось испугом, а кокетство – осторожностью.
Мы с сироткой в тот момент были чем-то похожи. Я – чудо переодетое, она – почти настоящее.
В ней было понимание всего на свете. Понимание того, что перестают понимать взрослые. Понимание того, что понимать ничего не надо – всё и так понятно. Например, что я – реальный Дед Мороз, а не ряженый.
Готовность радоваться ещё преобладала в ней над желанием разоблачать.
Подозрительность и боязнь подвоха ещё не восторжествовали.
Доверчивость, эта божественная черта, была в сиротке.
Но конец уже виднелся. В её припухших, всегда как бы заспанных глазах была усталость. Причастность к неземному тяготила её, инстинкт торопил поскорее вылупиться, опериться и вовсю зажить обычным человеческим существом.
Родная бабуся принялась поправлять сиротке волосы, а неродная подтянула на малышке сползающие колготки.
– Поздоровайся с Дедом Морозом, – сказали обе пенсионерки хором.
Сиротка смущалась, прятала глаза и не соглашалась меня приветствовать. Наконец она быстро произнесла: «Здравствуй, Дед Мороз», и я поклонился ей. Когда я посмотрел на старушек снова, то невольно застукал их лица. Они переглядывались с такой усмешкой, будто с наслаждением наблюдали, как девственника привели в публичный дом.
Стараясь говорить басом, избегая глупых смешков, к которым приводит смущение, я принял приглашение пройти вглубь жилища, где, усевшись на диван, принялся одаривать обитательниц квартиры.
Ни одна не осталась обделённой.
Совершенно не помню самих подарков, помню только, что вручил малышке маленькое боа из розовых перьев. Увидев заранее её фотографии в разных нарядах, я решил, что боа окажется кстати.
Когда я вынул боа из мешка, несколько пёрышек упали на пол.
– Что за странная вещь, столько мусора! – заквохтала бабуся, как если бы в курятник забрался лис. – Мы это уберём.
Сиротка подхватила:
– Мы это уберём! Уберём! От этого беспорядок!
Та, что в мужских трусах, наблюдала со стороны, скрестив на груди руки.
Корявые клешни и нежные пальчики слаженно скомкали розовые перья и затолкали в далёкие закрома.
В этой книге – рассказы трёх писателей, трёх мужчин, трёх Александров: Цыпкина, Снегирёва, Маленкова. И рисунки одной художницы – славной девушки Арины Обух. Этот печатный квартет звучит не хуже, чем живое выступление. В нём есть всё: одиночество и любовь, взрослые и дети, собаки и кошки, столица и провинция, радость и грусть, смех и слёзы. Одного в нём не найдёте точно – скуки. Книга издается в авторской редакции.
Александр Снегирев родился в 1980 году в Москве. Окончил Российский университет дружбы народов, получив звание магистра политологии. Учится там же в аспирантуре. Лауреат премии «Дебют» за 2005 год в номинации «Малая проза».
«БеспринцЫпные чтения» возвращаются! Лучшее от самого яркого и необычного литературно-театрального проекта последнего времени. Рассказы знаменитых авторов: Алёны Долецкой, Жуки Жуковой, Александра Маленкова, Александра Снегирёва, Саши Филиппенко, Александра Цыпкина и не только. Самые смешные и трогательные истории со всей страны, которые были прочитаны со сцены авторами и ведущими российскими актерами: Ингеборгой Дапкунайте, Анной Михалковой, Константином Хабенским и другими. Эти тексты собирали залы от Нью-Йорка до Воронежа.
В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти свое счастье среди измельчавшего мужского племени. Избранники ее – один другого хуже. А потребность стать матерью сильнее с каждым днем. Может ли не сломаться Вера под натиском жестоких обстоятельств? Может ли выжить Красота в агрессивной среде? Как сложится судьба Веры и есть ли вообще в России место женщине по имени Вера?.. Роман-метафора А. Снегирёва ставит перед нами актуальные вопросы.
«Её подтолкнул уход мужа. Как-то стронул с фундамента. До этого она была вполне, а после его ухода изменилась. Тяга к чистоте, конечно, присутствовала, но разумная. Например, собаку в гостях погладит и сразу руки моет. С мылом. А если собака опять на ласку напросится, она опять помоет. И так сколько угодно раз. Аккуратистка, одним словом. Это мужа и доконало. Ведь он не к другой ушёл, а просто ушёл, лишь бы от неё. Правила без исключений кого угодно с ума сведут…».
Александр Снегирев – лауреат премий «Дебют» (2005), «Венец» (2007), «Эврика» (2008). Автор нашумевшего романа «Как мы бомбили Америку», безупречный стиль и предельная откровенность которого поразила и молодую аудиторию, и Союз писателей Москвы. Новая книга Александра Снегирева – история одновременно жесткая и нежная, остросоциальная и почти детективная, изысканно метафоричная и написанная на разрыв аорты.
Это роман о взрослении и о сложностях переходного периода. Это история о влюбленности девушки-подростка в человека старше нее. Все мы были детьми, и все мы однажды повзрослели. И не всегда этот переход из детства во взрослую жизнь происходит гладко. Порою поддержку и любовь можно найти в самых неожиданных местах, например, на приеме у гинеколога.
В.Г. Зебальд (1944–2001) – немецкий писатель, поэт и историк литературы, преподаватель Университета Восточной Англии, автор четырех романов и нескольких сборников эссе. Роман «Головокружения» вышел в 1990 году.
Грустная история о том, как мопсы в большом городе искали своего хозяина. В этом им помогали самые разные живые существа.
Повесть Тимура Бикбулатова «Бог-н-черт», написанная в 1999 году, может быть отнесена к практически не известному широкому читателю направлению провинциальной экзистенциальной поэтической прозы.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В данном сборнике собраны небольшие, но яркие рассказы, каждый из которых находит отражение в нашем мире. Они писались мною под впечатлением того или иного события в жизни: «Крик души нерождённого ребёнка», давший название всему сборнику, написан после увиденного мною рижского памятника нерождённым детям, на рассказ о мальчике, пожелавшем видеть грехи, вдохновил один из примеров проповеди Илии Шугаева; за «Два Николая» спасибо моим прадедам, в семье которых действительно было два брата Николая.