Призрачная дорога - [52]
Само положение распластанного по почве человека подтолкнуло меня к традиции.
Глава 47
Оставляя позади полный жути, но такой долгожданный оргазм, а вместе с ним и это непроизвольное театрально-философское отступление, я перешёл к пластическому этюду – работая локтями и коленями, выбрался на свободу.
– Господи, что это?! – спросила Кисонька про ногу.
– Конская нога.
– Какая гадость, – скорчилась сиротка.
Я протянул ей боа, она наградила меня прелестной улыбкой и сказала:
– Ты вернулся другим человеком.
Наступило время расставаться.
Цыпочка осторожно посмотрела по сторонам, она искала плотника.
Я едва не позвал его специально для неё. Захотелось сделать ей что-нибудь хорошее. Единственное, что пришло в голову, – оставить в покое тему флирта.
– А ты хотел бы снова быть со мной? – спросила сиротка.
Старухи уже забрались на заднее сиденье и звали внучку. Место позади водителя самое безопасное. Вот и детское кресло приладили. С собой приволокли, не поленились.
Сиротка мешкает, я молчу.
Подошла собака с жёваным мячом в зубах. Собака ткнулась в ногу и разжала пасть.
Я развернулся и хорошенько пнул мяч.
Собака, размахивая хвостом, как гусар саблей, бросилась следом.
Я смотрю на неё, на её весёлый хвост и не хочу поворачиваться обратно.
Когда я повернулся, сиротка уже сидела в детском кресле и замок ремня надёжно защёлкнулся.
Пахнет мокрой травой, асфальтовой крошкой и костром.
Богиня убралась в свою комнату и сунула ноги в тазик с пузырящейся жидкостью, дочь закрылась с телефоном, плотник уединился с пеньком.
Мы с Кисонькой держимся за руки.
– Почему я чувствую пустоту? – спросила Кисонька.
– Пустота – результат усталости после приёма гостей, после новостей от дочери.
– Я неправильно её воспитала. Она не идёт на компромиссы.
– Сейчас многие озабочены сортировкой мусора.
– Ну гостеприимный мальчик, ну жили у них эти беженцы, и что? У нас вон тоже целая толпа. Людям надо помогать. А зачем она покрасила волосы?
– Это мода.
– Ей не идёт.
Я промолчал, не решив ещё, идут ли дочери зелёные волосы или не очень идут. Я поэтому раньше об этом не написал, не определился с оценкой.
– Ты не любишь меня, – сказала Кисонька. – Ты заглядываешься на малолетку, хочешь меня зарезать. Я тебе не нужна.
– Ты мне нужна, – возразил я, настраиваясь на продолжительный разговор по душам.
– А ты мне не нужен, – сказала Кисонька. – Дочь выросла, ей с нами скучно. Сиротку нам не отдадут даже после того, как мы явимся на беседу в полицию. С тобой я оказалась в полной пустоте. Это твой мир, и я в нём картонная фигурка, которую ты выдумываешь. Я больше так не хочу.
Кисонька открыла рот и начала издавать пронзительный нарастающий звук.
Громкий и долгий.
Я чувствую страх и зависть – я так не могу. Не могу на глазах другого человека взять и закричать.
Но очень хочется.
Хочется издавать пронзительный, громкий, оглушительный, нарастающий звук.
Я ходил в лес, но и там не решился.
Кисонька перевела дыхание и закричала снова, резче и протяжнее.
Она зажмурилась.
Сейчас кто-нибудь явится: плотник, богиня, дочь.
Сосед вызовет экстренные службы.
Печник проснётся.
Я закрыл глаза.
Ни крика, ни воспоминаний, ни надежд.
Только запах озона после грозы.
Взрослые и в самом деле обманывают детей: прошлого нет, оно исчезает сразу, едва закроешь глаза.
Я увидел гусеницу.
Выглядит она неважно, конвульсивно сокращается, кажется, сейчас блеванёт.
Вдруг из её головы полезла какая-то херня.
Типа дольки грейпфрута, только поменьше.
Прямо рождение Афины из головы Зевса.
Представляю, что бы со мной было на месте Зевса и на месте гусеницы.
Долька делается больше, а гусеница скомкалась гармошкой, как старая штанина.
Тут до меня дошло, что никакой гусеницы и не было, а есть бабочка, которая выбирается из гусеничной обёртки. Я думал, что смотрю за гусеницей, а оказалось, что с самого начала я смотрел за бабочкой.
Небесный кондуктор прокомпостировал черноту звёздами.
Полный космос гашёных билетов. То ли уже негодных, то ли бессрочных, с открытой датой.
Кисоньки нет, она сдержала слово – бросила меня.
Я вошёл в дом.
Каменный пол отражает глянцевые блики, музыкальный инструмент кокетливо мерцает.
Несколько столиков-пней, словно пучок грибов, торчат на балконе перед спальнями второго этажа. По стенам балкона развешаны картины, на балкон ведёт лестница цвета коралловых губ.
Деревянные балки поддерживают далёкий потолок.
Потолок поделён на жёлтые кессоны, в каждом – белый лепной цветок.
Из центрального кессона свисает раскидистая люстра с цветными леденчатыми плафонами.
В разинутой топке камина горят поленья.
Я поднимаюсь по лестнице, захожу в спальню – кровать убрана, ни одной живой души.
Захожу в соседнюю – никого. Постель так аккуратно застелена, что сразу понятно: никого здесь нет и никогда не будет.
На третьем этаже, под крышей, похожей на трюм перевёрнутого парусника, чистота и безлюдье.
В кладовках никого, в чуланах никого, в санузлах никого, в бойлерной никого, на веранде, на кухне, в гостевых и хозяйских помещениях только я и трофеи.
Книги, картины, ткани, мебель, канделябры.
Я вышел в сад и пошёл вокруг дома.
Стриженые газоны, цветущие клумбы, благородные деревья.
В этой книге – рассказы трёх писателей, трёх мужчин, трёх Александров: Цыпкина, Снегирёва, Маленкова. И рисунки одной художницы – славной девушки Арины Обух. Этот печатный квартет звучит не хуже, чем живое выступление. В нём есть всё: одиночество и любовь, взрослые и дети, собаки и кошки, столица и провинция, радость и грусть, смех и слёзы. Одного в нём не найдёте точно – скуки. Книга издается в авторской редакции.
Александр Снегирев родился в 1980 году в Москве. Окончил Российский университет дружбы народов, получив звание магистра политологии. Учится там же в аспирантуре. Лауреат премии «Дебют» за 2005 год в номинации «Малая проза».
«БеспринцЫпные чтения» возвращаются! Лучшее от самого яркого и необычного литературно-театрального проекта последнего времени. Рассказы знаменитых авторов: Алёны Долецкой, Жуки Жуковой, Александра Маленкова, Александра Снегирёва, Саши Филиппенко, Александра Цыпкина и не только. Самые смешные и трогательные истории со всей страны, которые были прочитаны со сцены авторами и ведущими российскими актерами: Ингеборгой Дапкунайте, Анной Михалковой, Константином Хабенским и другими. Эти тексты собирали залы от Нью-Йорка до Воронежа.
В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти свое счастье среди измельчавшего мужского племени. Избранники ее – один другого хуже. А потребность стать матерью сильнее с каждым днем. Может ли не сломаться Вера под натиском жестоких обстоятельств? Может ли выжить Красота в агрессивной среде? Как сложится судьба Веры и есть ли вообще в России место женщине по имени Вера?.. Роман-метафора А. Снегирёва ставит перед нами актуальные вопросы.
«Её подтолкнул уход мужа. Как-то стронул с фундамента. До этого она была вполне, а после его ухода изменилась. Тяга к чистоте, конечно, присутствовала, но разумная. Например, собаку в гостях погладит и сразу руки моет. С мылом. А если собака опять на ласку напросится, она опять помоет. И так сколько угодно раз. Аккуратистка, одним словом. Это мужа и доконало. Ведь он не к другой ушёл, а просто ушёл, лишь бы от неё. Правила без исключений кого угодно с ума сведут…».
Александр Снегирев – лауреат премий «Дебют» (2005), «Венец» (2007), «Эврика» (2008). Автор нашумевшего романа «Как мы бомбили Америку», безупречный стиль и предельная откровенность которого поразила и молодую аудиторию, и Союз писателей Москвы. Новая книга Александра Снегирева – история одновременно жесткая и нежная, остросоциальная и почти детективная, изысканно метафоричная и написанная на разрыв аорты.
Каждый, кто любит собак, будет удивлён и очарован необычной философией собачника, который рассмотрел в верном звере не только друга и защитника, но и спасителя! Не спешите отрицать столь необычный ракурс, вникните в повествование, и возможно в своём четвероногом товарище вы увидите черты, ранее незамеченные, но чрезвычайно значимые для понимания поведения собаки.
«Живая тайга» — сборник сказок, написанных по мотивам сказаний аборигенных народов. Бесхитростные, иногда наивные повествования увлекают читателя в глубины первозданной тайги и первобытных отношений с её обитателями. Действия героев, среди которых не только люди, но и природные объекты, основаны на невозможном в современном мире равноправии всего живого и удивляют трогательной справедливостью. Однако за внешней простотой скрываются глубокие смыслы древней мудрости.
Есть люди, которые не верят на слово, им обязательно нужно потрогать загадку руками. Краевед Юрий Крошин из таких, и неудивительно, что он попадает в критические ситуации, когда пытается выведать то, о чём знать нельзя. Для народа, исповедующего Законы Тайги, «табу» означает не просто запрет что-либо делать. Нарушивший табу, нарушает священное равновесие между противоборствующими силами нашего мира. За такой грех полагается неминуемое наказание, и оно настигает преступника здесь и сейчас.
Мы до сих пор не знаем и малой доли того, какими помыслами жили наши первобытные предки. Герою этой книги удалось не только заглянуть в своё прошлое, но и принять в нём участие. Это кардинально повлияло на его судьбу и изменило мировоззрение, привело к поискам личных смыслов и способов решения экологических проблем. Книга наполнена глубокими философско-психологическими рассуждениями, которые, однако, не перегружают чтение захватывающего авантюрно-приключенческого повествования.
Р2 П-58 Попов Валерий Георгиевич Южнее, чем прежде. Повести, рассказы. Л. о. изд-ва «Советский писатель», 1969, 204 стр. «Южнее, чем прежде» — первая книга молодого ленинградского прозаика. В рассказах В. Попова перед читателем проходит целая галерея наших современников. Юмор, неистощимая фантазия, бьющая через край творческая энергия — таковы те качества, которые делают жизнь героев В. Попова наполненной и содержательной. Писатель много ездил по стране, в его произведениях привлекают свежее восприятие природы, неожиданные встречи с интересными людьми, с незнакомыми прежде явлениями жизни. .