Признаться в любви нелегко - [11]

– Лично я – за, – ответил Ричард и посадил себе на плечи Криса. – Можем даже устроить соревнование.

Мужчины побежали наперегонки, на радость детям. Николе ничего не оставалось, как идти за ними следом, обвесившись ведерками, лопатками, подобранной с песка одеждой и погрузившись в тревожные мысли. Но она не высказывала их вплоть до самого вечера.

* * *

К семи часам, после легкого ужина, Саша и Крис уже лежали в кроватях и спали, а Никола еще целый час приводила все в порядок: по воскресеньям Эллен брала выходной. Бретт поговорил по телефону, потом удалился в свой кабинет. Но когда она, взяв чашку кофе, вышла на веранду, оказалось, что он сидит в шезлонге, уставившись в небо. Ночь была звездная, летняя жара все еще висела в воздухе.

– А я думала, ты работаешь, – сказала Никола. – Хочешь чашечку кофе?

Бретт сидел, закинув руки за голову. Услышав ее вопрос, он слегка повернулся и взглянул на нее.

– Нет, спасибо.

Никола подошла к другому шезлонгу и села, осторожно поставив чашку рядом.

– Тогда, может быть, объяснишь, почему ты сегодня проявил такой вялый восторг?

– Ты имеешь в виду гончарное дело?

– Да, – сказала она мягко. – Именно. Должна предупредить тебя, Бретт: я не собираюсь отказываться от своих намерений. Если только подойду…

– Я не думаю, что тут будут проблемы.

– Что ты хочешь этим сказать? Что не веришь в мои способности? Как гончара?

– Наоборот. Я считаю, что у тебя все прекрасно получается. Я только не думаю, что именно это является критерием.

– А что является критерием, по-твоему? – спросила она, помолчав, с опасной сдержанностью.

– Никола, – сказал он нежно, но решительно, – ты же не дурочка, моя дорогая, во всяком случае уже не должна быть таковой сейчас. Ричард Холлоуэй не только очарован тобой – он не мог отвести глаз от тебя. И его интерес был, несомненно, подогрет открытием, что мы – не муж и жена в подлинном смысле этого слова.

Никола сдержала свое негодование, хотя оно рвалось наружу, и спокойно произнесла:

– Выпалить такое! Ну разве это не ирония судьбы, Бретт?

– Возможно.

– Как я понимаю, ты не усматриваешь сейчас в этом ничего смешного?

– Нет, как не увидела ничего смешного и ты.

– Ты прав. – Она закусила губу. – Для меня это было как удар обухом по голове. А чем плох Ричард Холлоуэй? Если ты, конечно, не воображаешь, что он может сбежать со мной?

Бретт встал и, сунув руки в карманы, подошел к краю бассейна.

– Ничем, – сказал он наконец. – Ничего не могу сказать о нем плохого на этом этапе. – Он повернулся и посмотрел на нее. – Тебе хотелось бы узнать его получше, Никола?

Она не сразу подняла на него глаза.

– Я бы хотела заняться прибыльным делом, Бретт, хотя бы для того, чтобы возвыситься в твоих глазах. К тому же он кажется мне довольно приятным человеком.

Ее глаза смотрели твердо. Бретт сначала скользнул взглядом по медальону на ее шее, по ее хрупким оголенным плечам и изящным рукам, а уже потом произнес:

– Итак, период, когда тебе не хотелось даже смотреть на мужчин, закончился?

– Возможно. Ты, разумеется, ничего не имеешь против?

– Нет. Тем не менее, я думаю, мы должны действовать осмотрительно.

– О, я достаточно осторожна, – ответила она. – Более того, я нахожу твое отношение необъяснимым. Все это раздуто из ничего. Я встретила этого человека только сегодня, и пока что мое собственное намерение – выяснить, смогу ли я работать как гончар достаточно профессионально.

– Чтобы было чем заняться, когда наш брак закончится?

– Бретт! – Никола почувствовала, что ее сердце как-то странно забилось. – Не могу же я тратить всю свою жизнь на то, чтобы присматривать за твоими детьми. Правда?

Он не ответил, продолжая задумчиво смотреть на нее.

Она отвела взгляд, почувствовав предательскую дрожь в кончиках пальцев. Неужели ее тонкое, как паутинка, платье может служить преградой для этих карих глаз? Сделает ли это Бретт? Разденет ли ее взглядом хотя бы ради того, чтобы оценить, насколько желанной может быть она для других мужчин?

Мысль, которая последовала за этим, была еще хуже: не выдала ли она невольно, что иногда тоскует по его прикосновениям, – это случалось, когда она не испытывала ненависти к нему, как, например, сейчас, когда он вот так хладнокровно рассматривал ее.

Не могу так больше! – подумала Никола. Ненавидеть его, любить его, желать его, а теперь еще пытаться заставить его ревновать! Я ведь ничего не сделала, только согласилась показать свои работы человеку, которому они могут быть интересны.

– Что? – спокойно спросил Бретт.

– Я ничего не понимаю. Вот что, – сказала она едва слышно.

– Твой отец, – резко заговорил он, – проявил бы такую же… осторожность, Никола. Послушай, что я тебе скажу. Ты – наследница состояния стоимостью несколько миллионов долларов, ты невероятно привлекательна, но… – он помолчал, и их взгляды встретились, – но ты все еще слишком молода. Не надо ни в чем торопиться. Даже в том, чтобы расстаться со мной.

Никола шумно выдохнула. Так вот оно что – он до сих пор заменял ей отца! И она сказала безучастно:

– А когда ты сможешь прекратить вести себя как мой опекун, Бретт?

Он молчал так долго, что она подумала: он вообще не собирается ей отвечать. Потом он произнес, слегка пожав плечами: