Приют сердец - [78]

– Ты снова дома, в Айдахо, – сказала, наконец, Бренетта, когда сумерки сгустились вокруг. – И у тебя есть прекрасная дочь.

Его голос прозвучал словно из-под земли:

– Я люблю эту малышку больше собственной жизни.

Она почувствовала боль и разочарование в его словах. Стараясь успокоить Рори, Бренетта прижалась щекой к его спине.

– Я хочу, чтобы тебе стало лучше.

– Ты знаешь, не так ли? – Вопрос прозвучал едва слышно.

– Да.

– И поэтому ты не вышла за него замуж.

– Частично, да.

Рори повернулся к ней с бесстрашным лицом.

– Тогда, если мой брак спас тебя от долгих страданий, мне стоило сделать этот шаг.

– Нет, не стоило.

Он ласково потрепал ее, заставив себя улыбнуться.

– Ну что ж, ты дома, там, где твое место. Как и у всех нас.

Впервые за многие месяцы Бренетте захотелось заплакать. Рори заметил и тут же раскаялся в своих словах.

– Тебе было очень трудно? Ты все еще любишь его?

– Нет, – ответила она, качая головой и смахивая слезы. – Сначала было ужасно, но я больше не люблю его. Когда думаю о нем, уже ничего не чувствую… кроме жалости ко всем, кто пострадал из-за меня. – Она наклонилась. – Я хочу только, чтобы ты стал счастливее, – прошептала Бренетта, едва касаясь, поцеловав его щеку.

Ингрид, выглядевшая от беременности квадратной, отбросила пряди волос, прилипшие к влажному лицу. Она рано поднялась, чтобы испечь хлеб, надеясь обогнать наступающую жару, но утреннее солнце принесло с собой еще один необычайно теплый день, превращая маленькую кухню в настоящую печь.

Пятилетний Ройбин усердно трудился над ивритом. С тех пор, как они поженились, Тобиас черпал все больше и больше энергии из веры своих предков; веры, которая прошла мимо него в пору юношества. Он стал обучать сыновей, едва они выбрались из пеленок, читая им азбуку, уходившую корнями в историю четырехсотлетней давности. И Ингрид, ради любви к Тобиасу, приняла его веру, ощущая себя еврейкой, словно имя ее – Ханна, или Симона. Сейчас, наблюдая за маленьким сыном, сосредоточенно морщинившим лоб, она чувствовала, как огромная гордость заполняет ее. Воистину Бог благословил их союз.

Отряхнувшись, она поспешила закончить утреннюю работу. Скоро проснутся Исаак, Илия и Давид и шумно начнут требовать завтрак. После того, как их отец ушел на перегон скота, Ингрид занималась домашними делами с рассвета до заката.

– Тук, тук.

Ингрид, подняв глаза, увидела Бренетту, смотревшую на нее из раскрытых дверей.

– Входи, Нетта. Ты рано вышла из дома. Садись.

– Вообще-то, сесть надо тебе. Пора немного передохнуть.

Ингрид рассмеялась.

– А кто же тогда будет печь хлеб, стирать одежду и готовить еду?

Бренетта села за стол напротив Робина. Глядя на мальчика, она задумчиво произнесла:

– Удивительно, как он вырос со дня моего отъезда. Все из них. А сейчас у тебя есть еще и Давид, а скоро будет еще и другой. Как ты управляешься, Ингрид?

– С помощью большой любви и веселого нрава, – ответила Ингрид, поцеловав сына в макушку.

– Меган не может совладать даже с одним.

Ингрид поджала губы.

– Боюсь, Меган думает только о Меган.

– Поверишь ты мне или нет, Ингрид, – сказала Бренетта, – она не была такой раньше.

Ингрид фыркнула.

– Она всегда была такой, как ты выразилась, с того момента, как появилась здесь, бедный Рори. Иногда я… – Ингрид присела к столу. – Нетта, ты бы видела его, когда он ждал рождения ребенка. Как будто он первый отец на земле. Как бы злобно и нагло не вела себя эта девица, он обращался с ней, как с хрустальной. Конечно, ее обман ошеломил нас всех. Всех, кроме нее самой. – Она резко остановилась, поняв, что сказала лишнее.

– Не волнуйся, Ингрид. Я знала это раньше. Продолжай.

– Нетта, можно было подумать, что солнце встает и садится по прихоти Старр. Мой Тобиас всегда был страшно доволен, но Рори… Да, Старр значит все для него. В его сердце – пустота, и он пытается заполнить ее любовью к девочке, если ты хочешь знать мое мнение.

– Он настолько несчастен?

С трудом высвобождая свое испачканное тело из-за стола, Ингрид смогла только кивнуть в ответ.

– Но, Ингрид, внешне с ним все в порядке.

– Нетта, ты выросла рядом с ним. Тебе следовало бы знать, как он ухитряется скрывать все эмоции за ничего не выражающим лицом. Может быть, я вижу это потому, что сильно люблю Тобиаса, и для меня все ясно, как на ладони. Рори приехал с Востока с беременной новобрачной, но любил он другую – и любит до сих пор.

– Так долго? – мягко спросила Бренетта. – О, Ингрид, надеюсь, что ты ошибаешься.

Рори вцепился в хвост лошади, и крупный гнедой жеребец потянул его на крутой каменистый склон. Мощным прыжком лошадь вынесла их обоих на вершину. Рори дал передохнуть и себе и животному, пока его глаза пробегали по низине, что-то высматривая.

Когда он год назад вернулся домой, часто думал о поисках Огонька, но Рори чувствовал, что не может захватить ее в плен, так как сам ощущал себя в ловушке. Теперь все изменилось. Он искал кобылу, чтобы преподнести ее Бренетте как подарок в связи с возвращением домой.

След, по которому он шел, был почти свежим. И Рори не хотел отставать. Он вспрыгнул в седло, разворачивая лошадь на восток.

Рори нашел их в середине дня. Ему пришлось проползти на животе вдоль утеса, чтобы поближе рассмотреть их. Первым потрясением стал появившийся новый жеребец вместо Алмен-Ра. Значит, старый вожак умер, подумал Рори, оценивающим взглядом окидывая захватчика. Интересно, что же случилось с Алмен-Ра. В том году ему исполнилось бы девятнадцать лет. Внешне этот жеребец его сын. Хотя он и не был такого же сияющего медного цвета, но унаследовал красиво очерченную голову, сильные ноги, короткую спину, и также широкую грудь своего отца. Он был гнедой, со светло-желтой гривой и хвостом.