Приятные ночи - [36]

Мессер Гаспарино, никогда о подобных вещах и слова не вымолвивший, был поражён и ошеломлён услышанным и принялся отрицать, что когда-либо похвалялся делами такого рода. Но тут дворянин, стоявший при этом немного поодаль, подошёл к нему и сказал: "Не припомните ли маэстро, как вы говорили то-то и то-то?" Однако мессер Гаспарино бестрепетно и упорно всё отрицал. И пока они препирались между собой, и один утверждал, а другой отрицал, герцог промолвил: "Помолчите, положите конец словопрениям; а вам, маэстро Гаспарино, предоставляю трёхдневный срок, дабы вы зрело обдумали положение ваших дел; если вы избавите меня от столь великого моего бедствия, обещаю дать вам в дар самый лучший замок из находящихся у меня во владении и, кроме того, вы сможете располагать мною, как собою самим. Но если вы не сумеете сделать это, то будьте уверены, что через неделю вас повесят между двумя колоннами моего дворца". Мессер Гаспарино, выслушав жестокое решение герцога, пришёл в немалое замешательство и, уйдя от него, дни и ночи ломал себе голову, как ему подобает действовать, чтобы изгнать духа из герцога.

Когда наступил установленный срок, мессер Гаспарино вернулся к герцогу и, предложив ему лечь на разостланном на полу ковре, принялся заклинать злого духа выйти из тела герцога и больше его не мучить. Бес, которому внутри герцога было хорошо и покойно, ничего не ответил Гаспарино, но так сильно раздул герцогу горло, что тот почувствовал себя умирающим. Маэстро тут же повторил своё заклинание, после чего бес сказал: "О, мой шафер, вы понапрасну теряете время. Я себя чувствую здесь так отлично и так по себе, а вы хотите, чтобы я отсюда убрался. Зря вы себя утруждаете", - и он вдосталь посмеялся над своим шафером. Тогда мессер Гаспарино принялся в третий раз заклинать беса, и, когда тот спросил его о многих вещах и снова назвал своим шафером, мессер Гаспарино никак не мог представить себе, кто же это такой, и в конце концов вынудил беса открыться. И бес сказал ему так: "Раз я вынужден признаться вам в истине и объявить, кто я такой, знайте, что я Панкрацьо Сторнелло, муж Сильвии Балластро.

Не знаете ли вы такого? Быть может, вы думаете, что я вас не знаю? Разве вы не мессер Гаспарино Бончо, дражайший мой шафер? Или вы также не знаете, сколько раз мы перекидывались с вами в картишки?" - "Ах, куманёк, - сказал на это мессер Гаспарино, - к чему вам сидеть взаперти внутри бедного герцога и терзать его тело?" - "Не хочу вас и слушать, - ответил бес, - подите прочь и больше не беспокойте меня, ибо никогда у меня не бывало пристанища лучше, нежели то, где я сейчас нахожусь". Но мессер Гаспарино принялся так настойчиво заклинать беса, что тому пришлось поневоле подробно рассказать о причине, по которой он покинул жену и вселился в герцога. Тогда мессер Гаспарино сказал: "Ах, дорогой куманёк, ужели вы не захотите доставить мне великое удовольствие?" - "А какое?" - спросил бес. "Выйти из тела герцога, - пояснил мессер Гаспарино, - и больше не докучать ему". - "Ах, кум, прося у меня о подобной вещи вы мне представляетесь вконец сумасшедшим, ибо, обитая внутри герцога, я нахожу в этом такую отраду, что большей не мог бы и вообразить".

На это мессер Гаспарино сказал: "Ради приятельских уз, связывающих нас между собою, прошу вас, соблаговолите на этот раз снизойти к моей просьбе, ибо, если вы не удалитесь из тела герцога, меня лишат жизни и вы явитесь причиною моей гибели". Бес воскликнул в ответ: "Во всём мире нет ныне уз, более коварных и низменных, чем те, что связывают между собой покумившихся и, если вы умрёте, ущерб понесёте вы, а не я. Да и желаю ли я ещё чего-нибудь, кроме того, чтобы увидать вас на дне адской бездны? Вам подобало бы быть более благоразумным и рассудительным и держать язык за зубами, ибо доброе молчание никогда ещё никому не вредило". - "Но, по крайней мере, скажите мне, куманёк, кто же доставил вам столь великую неприятность", - спросил мессер Гаспарино. "Ещё чего захотели, - ответил бес, - я не могу и не хочу рассказывать вам об этом. Подите-ка прочь отсюда и не ждите от меня другого ответа". И умерив ярость, он прекратил терзать герцога, который стал больше мертвецом, чем живым. Спустя некоторое время герцог немного пришёл в себя, и мессер Гаспарино сказал ему: "Синьор герцог, бодритесь, ибо вскоре вы почувствуете, что избавились от своего мучителя.

А теперь мне от вас ничего не нужно, кроме вашего распоряжения, чтобы все, какие только есть, музыканты и игрецы завтра утром прибыли во дворец и тогда же зазвонили все колокола вашей земли и начали палить все пушки в городе и они все вместе изобразили бы великую радость и торжество, и чем больше они произведут шума, тем я буду довольнее, а заботу от остальном предоставьте уж мне". Так всё и было исполнено. На следующее утро мессер Гаспарино пришёл во дворец и принялся заклинать вселившегося в герцога беса, и в то время, как он его заклинал, по всему городу зазвонили колокола, раздалась пушечная пальба, начали звучать трубы, кастаньеты, барабаны, треугольники и бесчисленные музыкальные инструменты и притом одновременно все вместе, так что казалось, будто наступил конец света. А мессер Гаспарино продолжал свои заклинания, и бес обратился к нему с такими словами: "Ну и ну, куманёк, что же означает такое разнообразие инструментов, порождающих столь нестройный и непонятный шум, какого я ещё никогда не слыхал?" Мессер Гаспарино ответил: "Неужто вы не знаете, куманёк?" - "Нет, не знаю", - проговорил бес.