Приятные ночи - [176]
Она осторожно позвала его и сказала: "Завтра рано поутру я пойду, одевшись монахом, в монастырь, что находится за чертою города; жди меня там, пока не увидишь, что приближаемся я и мой муж в такой же одежде. Увидев нас, поторопись, весь охваченный радостью, побежать нам навстречу, обними и расцелуй меня и потом угости нас, как должно, и всё время выражай удовольствие по случаю моего неожиданного прихода, ибо мы условились, я и мой муж, оба облачённые в монашескую одежду, прибыть завтра в названный монастырь, дабы исповедаться. Будь осмотрителен, в добром расположении духа и неизменно настороже и не теряй рассудка!" Выслушав эти её слова, осмотрительный юноша удалился и, одевшись монахом и приготовив обильное угощение из всевозможных изысканных яств и множества отличных и тонких вин, отправился в вышеназванный монастырь и, получив от достопочтенных отцов в своё распоряжение келью, проспал в ней эту ночь. Наступило утро, и он распорядился приготовить к обеду всевозможные отменные кушанья в дополнение к тем яствам, которые накануне принёс с собою. Выполнив это, он стал прохаживаться перед воротами монастыря и немного спустя увидел свою Доротею, приближавшуюся в одежде монаха.
Устремившись навстречу ей с весёлым и довольным липом и сделав вид, будто не помнит себя от захлестнувшей его нечаянной радости, он поборол в себе всякую робость и обратился к ней так: "До чего мне приятна и по сердцу встреча с тобой, возлюбленный брат Феличе, предоставляю судить тебе самому, ведь мы целую вечность с тобой не виделись". Произнеся эти слова, он заключил в объятия Доротею, и, орошая лица воображаемыми слезами, они крепко расцеловались. Оказывая внимание новоприбывшим, он пригласил их к себе в келью и усадил за стол, который был уставлен великолепными кушаньями и на котором, как говорится, лишь птичьего молока не хватало. Сидя за столом рядом с дамою, он отмечал сладостным поцелуем почти каждый кусочек, который она отправляла в рот. Поражённый новизною того, что он видит, ревнивец был повержен в изумление и потрясён; растерянный, он пребывал в величайшем унынии, наблюдая, как у него на глазах монах целует его жену, и не мог проглотить ни кусочка, сколь бы малым тот ни был, ни исторгнуть его назад.
В каких утехах и удовольствиях они провели весь день. С приближением вечера ревнивец собрался уходить, говоря, что они и так слишком надолго покинули монастырь и что им необходимо туда вернуться. В конце концов, не без труда добившись своего, после бесконечных объятий и смачных поцелуев и к великому огорчению хозяина, гости откланялись и ушли. По возвращении домой, догадавшись, что он сам был причиною приключившейся с ним беды, и поняв, что бессмысленно и бесполезно пытаться препятствовать хитроумным уловкам женщин, муж, видимо, признал себя побеждённым и укрощённым своей Доротеей и снял с окон железные ставни, а также сделанные по его заказу замки и запоры, так что дом его стал открытым и доступным для всех, как никакой другой во всём городе. Он отменил, кроме того, все установленные для жены ограничения и запреты, предоставив ей наслаждаться свободой, и побопол все свои страхи. Излечившись от своей столь тяжёлой болезни, он зажил с женою в покое и мире, и она, освободившись из сурового заключения, честно блюла верность мужу.
Прелестная Лионора довела до конца свою забавную сказку, и все принялись осыпать её похвалами, но им не удалось в полной мере выразить ей своё восхищение, ибо Синьора, прервав их речи, повелела рассказчице последовать сложившемуся обыкновению и огласить затейливую загадку, и Лионора, не дожидаясь повторного приказания, живо и весело прочитала такое:
Эта загадка заставила мужчин перешёптываться, и так как они разразились долго не смолкавшим и заразительным смехом, дамы от смущения опустили головы. Тем не менее не нашлось никого, кто бы правильно понял загадку. Тогда уверенная в себе Лионора объяснила её таким образом. Речь идёт об одной крестьяночке, усевшейся, распустив косы, на землю; раскинув колени в стороны, она поставила между ними ступку и придерживала её одною рукой, тогда как другою сжимала пестик, и она так усердно толкла им помещённую в ступку траву, что из неё вытекал сок, из которого она приготовляла подливку. Объяснение никому дотоле не известной загадки пришлось всем по вкусу, и все в один голос выразили Лионоре своё горячее одобрение. Предоставив обществу известное время, чтобы оно могло посмеяться вдоволь, Синьора повелела Лодовике приступить к её сказке, и та, отнюдь не своенравная и строптивая, но послушная и уступчивая, начала говорить следующим образом.
