"Привлеченная к дознанию..." - [28]

— Спасибо, Александр Иванович. От чая не откажусь, — поблагодарила Клавдия, развязывая пуховый платок.

Скинув пальто, поправила синее гимназическое платье, потерла озябшие руки.

Володя, высокий, широкоплечий, с тонким лицом и большими голубыми глазами, медленно помешивал в стакане ложечкой. По спокойному выражению лица Клавдии трудно догадаться, чем вызван этот необычный приход. Дом Урасовых, с недавних пор превращенный в тайный склад динамита, товарищи без крайней нужды не посещали.

— Ну, вы тут чаевничайте, а я ненадолго в амбар схожу, — поднялся Александр Иванович.

Володя с благодарностью взглянул на отца. Хлопнула дверь, и Клавдия услышала, как тяжело заскрипела лестница.

— Понимает, что поговорить надо. Вот и надумал... — Володя отставил стакан, придвинулся к Клавдии. — А ведь волнуется, да как волнуется... С каменоломен притащили динамит. Заранее обмозговал, где его припрятать. Но так все быстро завертелось, что подготовиться толком не сумел. Ну, на первый случай разложил патроны... В пергаментной бумаге они на чертовы пальцы похожи. Запихнул их под матрац и улегся спать. Решил: ночью перенесу. На беду, в ту же ночь братан заболел — все глаз не сомкнули. Утром — гудок, побежал на завод, а динамит оставил. Так и провертелся несколько ночей — все случая подходящего выбрать не мог... Тут-то, Клавдичка, и понял я по-настоящему своего отца. — Голубые глаза Володи потеплели, на лице появилось мягкое, доброе выражение. — Как ни прятал динамит, а скрыть не удалось, все узнал: то ли заметил, что тревожусь, то ли случай... Прихожу домой, а он — мрачнее тучи. «Ты что же, отцу родному довериться боишься?.. Ну удружил, сынок... Давно за тобой приглядываю — думаешь, не знаю, что в боевой дружине состоишь, оружие прячешь... Молчу, потому что одобряю. А на динамите спать-то нечего: не перина, поди! Уложим так, что и комар носу не подточит!» — Володя заулыбался, добавил с нежностью: — Товарищ он у меня настоящий!

— Завидую тебе, — задумчиво ответила Клавдия. — У меня дома этого нет. Мама добрая, очень добрая, но восемь человек детей, с ног сбивается... Не понимает меня. Все кричит: «Смотри, на каторгу угодишь!.. Стыд-то какой падет на семью. Кто сестер замуж возьмет, если каторжанкой будешь?» — Клавдия вздохнула. — Жаль ее, а что поделаешь...

Она налила в стакан свежего чая и отрезала кусок теплого морковного пирога.

— В печке щи горячие... Может, попробуешь?

— Некогда, Володя. Дел много. — Она помолчала. — Нужно пять бомб. Простые фитильные, с бикфордовым шнуром. Лучше в трехдюймовых шрапнельных банках — сработать им придется. К пятнице управишься?

Володя кивнул, не вдаваясь в расспросы.

— И еще вот что... Необходима веревочная лестница, — продолжала Клавдия. — Надежная, аршин на десять... — Она достала из кармана чертеж. — По этим размерам... Еще два крюка отковать. Михалыч поручил подготовить побег Трофимова, Меньшикова и Глухих. Они теперь в башне, военного суда ждут. — Голос Клавдии звучал сухо, излишне деловито. — Сам знаешь, за экспроприацию...

Володя побледнел: смертная казнь! Как все обернулось... Только что же это? Зачем столько бомб?

— Будешь с дружиной участвовать в побеге, — объясняла Клавдия. — Прикроете отход товарищей. Завтра в восемь у Кафедрального собора передам ящик с браунингами. У тебя лежат берданы, так ты их достань... Думаю, Володя, без «лесных братьев» нам не обойтись... Связь с тюрьмой беру на себя... Михалыча на днях переведут в Николаевские роты. Торопиться нам надо, каждый час дорог. Побег приурочим к дежурству Янека. Давай вечерком с ним встретимся. — Она помолчала. — Да, Володя, еще... Товарищ Артем поручил в городском театре разбросать листовки о выборах в Думу. Передам их завтра, а ты подбери ребят понадежнее. Мотырева, Архиреева... Не следовало бы вас посылать в театр, но людей мало. Поредела дружина от арестов.

— Ничего, Клавдичка, выдюжим, — баском сказал Урасов. — Сама, гляди, не сорвись.

Ближе к окраине Перми, на Разгуляе, высились кирпичные стены военных казарм. Над массивными железными воротами двуглавый орел. У ворот полосатая караульная будка.

Вечерами у казарм молодежь собиралась на гуляния. Толпились солдаты, свободные от дежурств. Стайками мелькали подростки в засаленных полупальто и ушанках. Лузгая семечки, павами проплывали в нарядных шалях молодки.

Парни переговаривались с солдатами и угощали их табачком.

А солдат в Перми в ту зиму оказалось много. Помимо Ирбитского резервного батальона, который большей частью нес караульную службу в губернской тюрьме, местный гарнизон усилили Псковским полком.

Клавдия с Володей фланировали вдоль казарменных стен.

— Ну, Клавдичка, займемся сибирским разговором! — Посмеиваясь, Володя протянул горсть каленых кедровых орешков.

Молодые люди гуляли здесь не впервые. По заданию комитета Клавдия вела пропаганду в Ирбитском батальоне, а Володя обычно сопровождал ее.

Яна Суханека они заметили неподалеку от караульной будки. Был он среднего роста, худощавый, подвижной. Из- под черной бескозырки с белым околышем выбивались вьющиеся волосы. Широкие густые брови подчеркивали голубизну чуть выпуклых глаз. Суханек помог Клавдии создать большевистскую группу среди солдат, распространял в казармах листовки и прокламации.