Привет, викинги! - [92]
– Скажу честно, я уже не уверена.
– Что? – резко спрашиваю я.
– Ну после всей этой суматохи по спасению Марго… – продолжает моя сестра.
– Извините, – шмыгает носом Марго.
– Все нормально, – кивает Мелисса. – Но после всей этой суматохи и пингвиньих обнимашек я, возможно, потеряла направление, в котором мы плыли изначально. И не знаю, куда мы плывем сейчас… Или даже, – тут она слегка морщится, – в каком направлении нужно плыть, если мы захотим вернуться.
Сердце у меня уходит в пятки – ощущение десятикратно усиливается, когда лодка подпрыгивает на волне – и я почти кожей ощущаю нарастающее коллективное беспокойство. Все мы оглядываемся, чтобы удостовериться в словах Мелиссы и… ничего не видим. Никаких огней, никакой суши, ничего.
Мы находимся в незнакомых водах. Потерявшиеся. И мокрые. И нам холодно. Невообразимо холодно – даже лица болят.
Тусклый серебристый месяц частично скрывают облака, затмевающие заодно и звезды, по которым мы могли бы ориентироваться.
Если кто-то из нас действительно знает, как ориентироваться по звездам. Хотя, наверное, Марго посещала курсы герцога Эдинбургского и по этой теме…
Но что она наверняка не посещала, так это курсы по плаванию, и ни у кого из нас нет значка девочек-скаутов «Как найти путь домой посреди шторма ночью».
– Значит, мы заблудились? – испуганно спрашивает Триша.
Ответом ее служит далекий раскат грома.
– Скорее всего, – признается Мелисса. – Что? Мы слишком долго обнимались! – добавляет она, оправдываясь и стирая капли дождя с лица рукавом.
Лодка раскачивается на волнах под порывами ветра.
– Так и есть, – я не имею ни малейшего представления о том, что делать дальше.
Как бы поступили викинги? Я напрягаю мозги, но впустую. Моя сестра толкует мое молчание как враждебность.
– О да, я знаю, о чем ты думаешь, – говорит она. – Ты думаешь: «Мелисса снова облажалась», и что это моя вина…
– Я так не думаю…
– Что я снова проявила безответственность рядом с «идеальной Элис», которая никогда не ошибается…
– Нет! Я честно…
– Мы что – умрем? – перебивает нас Триша.
Губы у нее посинели, трясущиеся руки сжимают горло.
– Нет, – отвечаю я ей со всей авторитетностью, на которую способна. – Мы не умрем.
– Ну рано или поздно мы все умрем, – высказывает очевидный факт Мелисса, а затем, увидев мое выражение лица, добавляет: – Что? Внимание, спойлер, но никто из нас не будет жить вечно.
– Согласна, но никто из нас не умрет сейчас, – настаиваю я, обращаясь непосредственно к сестре. – И послушай, я никогда не утверждала, что идеальна! Не знаю, откуда ты это взяла…
– От тебя! У тебя всегда была книга правил жизни, которую все остальные и в глаза не видели, да мы даже и не думали соблюдать эти правила! – продолжает Мелисса. – В детстве все только что и делали, что возились с тобой! Мама тебя баловала, водила на уроки скрипки…
– О, я тоже училась играть на скрипке! – встревает Марго. – И на виолончели…
Заткнись ты, Марго! Но она продолжает что-то рассуждать о музыкальных оценках, а Триша снова заводит свою шарманку, пока не оказывается, что каждая из нас тараторит о чем-то своем. Погружаясь в свой личный ад.
– Мне кажется, что когда разговариваешь, не так сильно волнуешься, – еще более испуганно продолжает Триша, крутя головой в темноте. – Знаете, как говорят: «Один раз диктор – диктор навсегда!»
Она нервно смеется, а моя сестра продолжает свою обвинительную речь:
– Ты хоть знаешь, каково это – расти не такой умной или «одаренной», какой хотела бы видеть меня мама? Не такой, как ты. Я все детство боялась занимать слишком много места. Даже опасалась сталкиваться с людьми на улице – уклонялась или переходила на другую сторону. Все время. Это сводило с ума. Однажды я решила не сдвигаться с пути ни на шаг на протяжении недели и столкнулась с двумя сотнями человек. Прямо впечатывалась в них – потому что никто не открывал мне двери и не шагал назад, чтобы я прошла на свои УРОКИ МУЗЫКИ!
Я и не догадывалась, что скрипка может стать таким камнем преткновения. Я только помню, что какое-то время издавала отрывистые скрежещущие звуки, пока мама с папой не решили, что в этой области мне не хватает таланта. И что «будет лучше сосредоточить усилия в другом направлении». Ради всеобщего блага. Но я не замечала, что моя сестра смотрит на меня с завистью и ждет не дождется того дня, когда и ей можно будет взять в руки инструмент и обратить на себя внимание родителей. Этот день так и не наступил, а после трагедии папа на целое десятилетие погрузился в тоску.
– Почему ты мне ничего не говорила? – требовательно спрашиваю я.
– А зачем мне было жаловаться? – возражает Мелисса. – Ты сама должна была догадаться.
– Но ты выглядела… довольной, – говорю я.
– Но не была довольной!
Я пытаюсь усвоить эту информацию и просто говорю:
– Извини. Я не догадывалась…
Триша беспокойно ерзает на месте.
– Мне кажется, я тоже должна кое-что объяснить, – обращается она ко мне. – Насчет того видео…
Серьезно, Триша? Сейчас? Умеешь ты выбирать удобное время для объяснений…
– Дело в том, что на работе тогда начались пробуксовки, и один старый товарищ посоветовал мне прогуляться по пляжу в чем-нибудь не очень длинном и без лишней косметики, в «естественном» макияже – знаете, без всех этих пухлых губ, больших глаз и прочего. Я немного покутила в кафе, построила глазки. Потом этот знакомый позвонил «папсам», и мы подстроили так, будто на меня напала чайка. Подумали, что будет неплохая фотка для профиля перед выходом программы «Танцевальное…
