Привет, викинги! - [67]

– Я говорю тебе, что я не судья…

– Но все равно критикуешь всех и строишь рожи…

– Какие рожи?

– Вот такие! Как сейчас! Она же строит? – обращается к Трише Мелисса.

– Ну да, сейчас у тебя довольно выразительная физиономия, – признает Триша, тщательно подбирая слова.

Я поворачиваюсь всем телом, чтобы она как следует рассмотрела мое лицо.

– Ага, именно такая, – кивает Триша, театрально прикрывая глаза ладонью. – О, я понимаю! Это взгляд женщины, способной на убийство. Очередное… – Она поворачивается к Мелиссе. – Это тот самый шторм на десять баллов, о котором ты меня предупреждала?

Моя сестра цыкает зубом и кивает.

– Это вы обо мне так говорили?

Я глубоко оскорблена. Я-то думала, что Триша мой союзник. Мой товарищ, с которым мы вместе лажаем, занимаясь всей этой викингской канителью. А она все это время изменяла мне с Мелиссой. Иуда!

– Вы что, обсуждали мои «физиономии»?

– Не льсти себе… – начинает Мелисса в то же время, как Триша говорит:

– Так, чуть-чуть…

– Со мной они ни о чем таком не говорили, – добавляет Марго, как бы утешая меня.

– Ах, ДА ЗАВАЛИ ТЫ УЖЕ ХЛЕБАЛО, МАРГО! – я хотела выразить это мимикой, но слова уже сорвались с моего языка.

Меня снова начинает трясти от напряжения, и у меня такое чувство, как будто подо мной содрогаются тектонические плиты. Я пытаюсь сгладить неловкость смехом, но он выходит слишком наигранным. На мгновение все затихли и даже не дышат.

– Знаешь, для женщины, которая так озабочена, чтобы ее любили, ты сейчас ведешь себя как тупая корова, – Мелисса качает головой, словно искренне разочаровавшись во мне.

На столе таинственным образом материализовались чипсы, и я пихаю их себе в рот, чтобы больше не сказать ничего такого, о чем позже пожалею. Но Мелисса не замолкает.

– Ну что? Не собираешься извиниться?

Я так устала. И выпила. И у меня чипсы во рту…

– Мы ждем, – не унимается Мелисса.

– И ты тоже отвали, – бормочу я сквозь полупрожеванный картофель.

– Ну все, у меня больше нет слов, – говорит Мелисса, откидываясь на спинку стула, но тут же, вопреки своему высказыванию, наклоняется вперед и тычет пальцем в моем направлении: – Знаешь, я кое о чем догадывалась, когда забирала тебя с той конференции, а от тебя воняло как от дохлого барсука. И ты мне еще мозг выносила, по поводу… всего. Как обычно. Невероятно! Ты вообще когда-нибудь задумываешься о том, что чувствуют другие люди?

– Ты серьезно? – я едва не брызгаю слюнями. – Я всегда думаю о других!

Я думаю, не настало ли время сообщить им о своих четырех «вечных» хозяйственных сумках. Не говоря уже о медицинских масках, которые я тоже обычно держу при себе на тот случай, если они понадобятся простудившимся пациентам/работникам супермаркета/учителям/другим родителям в школе…

– Я присматриваю за всеми! У меня беспроцентная карточка в сеть стоматологий! «Улучшаем гигиену полости рта, по одной улыбке за раз!» Я заведую родительским комитетом! Всегда помещаю чек об оплате стоянки на лобовое стекло! Никогда не опаздываю! Наоборот, обычно я прихожу заранее…

– Ты приходишь заранее не потому, что это тебя искренне заботит! – отзывается Мелисса. – Твоя чрезмерная пунктуальность – это военная агрессия. Ты просто хочешь, чтобы преимущество всегда оставалось за тобой. Тебе необходимо показывать свое превосходство.

Я оглядываюсь в поисках поддержки. Неужели это происходит на самом деле? Мы устроили скандал? Как на реалити-шоу по телевизору? Все вокруг как в тумане. Я не умею скандалить. Мелисса в детстве могла завопить и взбеситься (и начать пинаться, как я сейчас вспоминаю…), когда отец повышал голос во время крикета. Мы же с мамой всегда молчали и просто смотрели. Мелисса всегда говорила, что так только хуже – почему бы нам просто не «выпустить пар» и продолжить игру? Но это было не в нашем стиле. Запихнуть гнев поглубже. Заткнуться и молчать. Не показывать ни единым словом свое раздражение. Даже с Грегом в самые худшие моменты мы просто тихо ненавидели друг друга. Но пойти на конфронтацию и проиграть? Никогда! Потому что, если проиграешь, то потеряешь это навсегда! – повторяю я себе. Но вот я размахиваю руками и разбрасываюсь ругательствами как какая-то безнадежная психопатка.

– Да уж. Пожалуй, тем, за кем ты приглядываешь, приходится сидеть тише воды, ниже травы, – Триша пытается обратить все в шутку, чтобы разрядить обстановку. Но я не настроена ей подыгрывать.

– Сказала любительница заложить за воротник. У тебя-то и разговоров, что про джин да тоник!

Слова вылетают из меня словно сами по себе, и я зажимаю рот ладонью, чтобы засунуть их обратно.

Триша на мгновенье ощетинивается, а Мелисса с шумом втягивает воздух. Они обмениваются взглядами, и моя сестра покачивает головой. Триша расслабляется и пожимает плечами.

– Я немного беспокоюсь о малярии…

Мелисса знает что-то, чего не знаю я?

Чувство, что против меня объединились за моей спиной – или, по крайней мере, о чем-то тайком говорят в мое отсутствие – растет и разъедает меня. И усиливается с каждой волной пьяной паранойи.

Марго все еще хихикает от комментария про малярию, поэтому я поворачиваюсь к ней.

– А ты, с мордашкой кошечки и пластическими руками как у манекена, ни разу в жизни пальцем о палец не ударила, тогда как я удаляла зубной налет