Папа О-Бакэ и мама О-Бакэ, обессиленные, сидели в Дупле. Тут же были О-Бакэ-тян и Чичи. Все так утомились, что не могли и рта раскрыть.
На небе висел тонкий месяц.
«Покажешься людям, а они воспользуются этим и деньги гребут, не покажешься — деревья вырубят. Что же делать?» — думали о-бакэ.
— Нет ничего страшнее человека! — сказал папа О-Бакэ и тяжело вздохнул.
Сколько времени прошло, неведомо, только послышался вдруг слабый, тоненький писк — будто флейта играет: пи-пи-пи!.. Нет, даже тоньше флейты.
— Что это? — вяло спросила мама О-Бакэ и вздрогнула — ей стало почему-то страшно.
Она побелела, как зола, и хотела встать, но тело не слушалось её. И тут раздался тонкий пронзительный голос:
— Говорит Космический центр о-бакэ! Вы забыли о самом важном для японских о-бакэ.
— Кто вы? — спросил, весь дрожа, папа О-Бакэ.
— Космический центр о-бакэ считает, что все японские о-бакэ впали в спячку. Только вы храбро сражаетесь с людьми. Самая важная вещь для о-бакэ — внушение. Внушение, внушение…
Голос умолк, и снова наступила тишина. Все оцепенели.
Вдруг папа О-Бакэ вскочил и пристально уставился в темноту.
— Папа, — дрожащим голосом спросила мама О-Бакэ, — кто это был? Ты слышишь, папа?
Но папа О-Бакэ молчал. Он думал.
О-Бакэ-тян и Чичн незаметно переглянулись.
Папа О-Бакэ молчал долго, потом сказал:
— Понятно.
Все в недоумении уставились на него.
— Мы — особые о-бакэ. Не из тех, что превращаются в чудища или сверкают, как огненные шары. Всё это пустяки. Мы из тех о-бакэ, которые внушают людям свои мысли. И мы забыли об этом.
Папа говорил совсем тихо, и все молчали.
— Ну и что же нам делать? — спросила мама О-Бакэ.
— Ничего. Только оставьте меня одного.
Папа О-Бакэ поднял занавес, сплетённый из паутинок, и медленно удалился в дальние покои.
В роще стало тихо и спокойно. Никто их не тревожил.
Не приходили зеваки подивиться на о-бакэ, не появлялся хвастливый толстый хозяин. Дубы и буки сбросили свои разноцветные листья, будто выкованные из золота и меди.
А папа О-Бакэ всё сидел один в дальних покоях дупла.
Мама О-Бакэ ничего не понимала. И чтобы отвлечься, занялась хозяйством: собирала маленькие грибы и бросала их в горшок, выжимала сок из красных плодов шиповника, вязала из паутинок стаканы.
О-Бакэ-тян, посоветовавшись с Чичи, решил, что им надо слетать к художнице. Они легко выпорхнули из дупла и полетели по тёмному небу.
Подлетев к дому художницы, они тихонько проскользнули в оконную щель, и О-Бакэ-тян, стараясь говорить как можно глуше и страшнее, произнёс:
— Здравствуйте! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!
— А! Это ты, О-Бакэ-тян! — сказала художница, выйдя из комнаты. — Вот молодцы, о-бакэ! Весь город о вас говорит.
— О чём это вы? Что говорят? — оторопел О-Бакэ-тян. «Что-то случилось!» — подумал он.
