Привал с выдернутой чекой - [8]

– Давно пора, – согласился я. Действительно, тут ведь не мальчишки какие-то, а мужики контрактники, что их на поводке-то водить? Время определено со стольких до стольких, и будь добр укладывайся. Раньше пришел – подождешь, позже – уж пардоньте, ваши нынче не пляшут, без ужина перебьетесь. А то ведь обычно обязательно строем, со старшиной во главе. Хорошо хоть, песню петь никто из высокого начальства заставить не догадался. Хотя с них станется.

Шарахаться по лагерю я не стал, сразу Храм Просвещения искать отправился. Благо искать его долго не пришлось. Палатку под библиотеку поставили на том месте, где раньше (еще утром) комбатовская палатка стояла. Интересно, а куда тогда комбат переселился? Они тут, кстати, пока нас не было, все палатки поменяли и взамен нар раскладушки поставили, легкие, компактные – типа советских, только поудобнее. Вот что значит приезд высокого начальства! Оказывается, у нас в армии все есть, раз все нашлось, вплоть до кондиционеров воздуха. А библиотеку я сразу нашел, вывеску на палатке издалека было видно. Крупными такими буквами. Не удивлюсь, что они еще и ночью подсвечиваются. Зашел, а внутри действительно библиотека. И когда только оборудовать успели? Но странная какая-то: книги есть – стеллажи в несколько рядов тянутся, – а библиотекаря нет. А книги хорошие, и как их до сих пор по палаткам не растащили? И не пустует она. Заходят, выходят, и книги кто уносит, кто приносит (когда прочитать-то успели, если еще утром ее здесь не было?). Я сначала про приходящих подумал: «Как и я, любопытствуют на такую диковинку», а потом гляжу: нифига, читают, некоторые тут же в библиотеке сидят, здесь и кресла удобные, и тихо. Взял пару книг, в руках повертел и на место поставил. Не хочу читать. Обложки красивые, конечно. Но читать – только глаза портить. Так и ушел. Хотя надо было какую-нибудь книгу взять, хоть полистал бы.

А перед вечерней поверкой ко мне мой заместитель подошел, какой-то серьезный, озабоченный.

– Командир, поговорить надо! – говорит, а сам на нашу палатку, на две группы рассчитанную, косится.

– Какие проблемы, товарищ старший сержант, говори, – отшутился я.

– Командир, – Болотников укоризненно покачал головой, – нам всем поговорить надо. Всей группой.

– Так за чем же дело стало? – удивился я, действительно не понимая проблемы. – В палатку зайдем и поговорим.

– Командир, ты не понял. – Илья зыркнул по сторонам, будто опасался, что нас могут подслушать. – Нам надо группой переговорить, без посторонних ушей.

Он интриговал меня все больше и больше. Такая таинственность становилась интересной.

– Тогда как вечеруха пройдет, так и соберемся, – пообещал я.

– Не пройдет! – Илья как-то загадочно ухмыльнулся.

– Н-да? – Вопросительная интонация этого восклицания от моего заместителя не укрылась.

– Не будет ее. – Ухмылка на лице Болотникова стала шире.

– С какого перепугу? – Вообще-то я хотел сказать «хрена», но почему-то выразился иначе.

– Не проводят ее, – объяснил Илья.

– Что значит – не проводят? – Отсутствие вечерней поверки в командировке было выше моего понимания.

– А то и значит: не проводят, и все. Я точно так же у Грушницкого, – назвал он фамилию командира отделения соседней группы, – спросил, а он едва ли пальцем у виска не покрутил: мол, зачем она? Все тут люди взрослые, кто куда денется-то? А опасаться похищения не приходится, охрана базы надежная. Вот как-то так… Непонятки, в общем. Поговорить надо.

– Хорошо. Тогда через пятнадцать минут на волейбольной площадке. И мяч взять не забудьте – нам хоть какой-то отмаз перед командиром роты за свое гуляние под луной иметь надо, а то опять орать будет: «Где? куда? зачем?» А так: в волейбол играли. А что ночью, так прохладней. Днем на жаре не поиграешь. Вот и все объяснения. Кстати, а ведь в новых палатках и кондиционеры есть!

Болотников ушел, а я постоял несколько минут и к волейбольной площадке побрел. Пройтись захотелось, воздухом в одиночестве подышать, но не тут-то было – почти сразу начали подтягиваться бойцы. И когда все собрались, я спросил:

– Ну, и какие проблемы? – и наступило долгое молчание. А взбаламутивший меня, возможно и всех остальных, Болотников помялся, словно не зная, как сформулировать вопрос, затем, пожав плечами, задумчиво произнес:

– Ребята какие-то не такие стали.

– В смысле? – не понял я сути проблемы.

– Не такие, и все, – Илья развел руками, давая понять, что сформулировать точнее он не в состоянии. Но меня такой ответ не устраивал, и я, сделав как можно более ласковую мину, вкрадчиво уточнил:

– Илья Федорович, а поконкретнее можно?

– Командир, не бузи! – Когда мое командирское «Я» начинало сердиться, я его всегда по имени-отчеству называл, и он это знал. – Сами еще не разобрались.

– Ну так давай вместе разбираться, что с ними не так? – Собственно, для себя я уже отметил многие странности в поведении остававшихся на базе военнослужащих и даже сделал определенный вывод, но хотелось узнать и мнение остальных. – Хуже? Лучше?

– Да как так определишь? – еще сильнее сконфузился Болотников. – Может, и лучше. Но дело-то не в том, лучше они или хуже. Они ДРУГИЕ стали! Упредительные какие-то, блин, вежливые. Да и хрен их пойми.