Привал на Эльбе - [3]
Элвадзе даже досадно стало, что такие простые и значительные слова не пришли ему на ум.
— Позорно откупаться в бою кровью товарищей, — продолжал политрук.
Тяжелым молотом опустилось на голову казака это обвинение. Михаил помрачнел еще больше и, проклиная ту минуту, когда поднялся и побежал назад, он пересилил себя, встал, не глядя ни на кого, честно признался:
— Да, я виноват…
Пермяков выколотил пепел из трубки, сунул ее в карман и строго сказал:
— Придется, Елизаров, отдать вас под суд за трусость. И домой напишем, что Михаил Елизаров трус, что он подвел своих товарищей в бою.
Тахав с перевязанной щекой сидел в кругу, держа своего коня на поводу. Он махнул рукой наотмашь и выпалил:
— Если кто предал товарища, секир башка ему! А Мишка признал, что просто труса праздновал. Ему хватит нашего горячего слова. Слово тоже бьет человека.
— Спокойно, Тахав, — дернул Элвадзе товарища за полу шинели, — а то командир в санбат отправит тебя.
— Не учи козу капусту есть, — огрызнулся Тахав. — Я не приказ обсуждаю, а предложение даю. Елизаров не враг.
Легче бы казаку проглотить горячий уголек, чем слышать такие слова о себе. Елизаров стоял, кусая губы. Он вспомнил отца, старого казака, кавалера георгиевского креста, и его наказ: «Не посрами Елизаровых. А коли придется — умирай со славой: в бою и смерть красна…» Что скажет отец, если получит письмо командира? Сердце разрывалось у Михаила. Он не мог ни объяснить, ни оправдать свою трусость. Отец воспитывал его в строгости, учил дорожить казацкой честью, гордиться фамилией предков, любить жизнь. А он, молодой, необстрелянный казак, в первом бою затрясся, как осиновый лист, смерти испугался, пустился в бегство. И чем больше думал Михаил, тем досаднее и тяжелее становилось ему. Он исподлобья посмотрел на Элвадзе, Тахава и других бойцов. Они казались ему счастливыми героями. «Неужели я хуже всех?» В нем заговорила казацкая честь. Он крякнул, махнул рукой, раздосадованный, вытянулся и громко сказал:
— Вина моя тяжелая. Разрешите искупить ее в бою.
— Недолго думано, хорошо сказано, — Элвадзе схватил руку Елизарова.
— Правильно! Споткнулся в первом бою — сумей подняться для нового боя. Только бесстрашием и можешь искупить вину, — заключил Пермяков и скомандовал:
— По коням!..
И Михаил Елизаров поехал искупать свою вину.
2
День выдался ненастный. Дул порывистый ветер. Черные тучи, обложившие небо, то разрывались, то сливались. Вершины сосен покачивались. Лес гудел. С шорохом осыпались сосновые иглы.
По краю угрюмого леса скользила река Сож. Крутые волны набегали на отлогий берег и разбивались о толстые обнаженные корни замшелых ив. Стемнело рано. Низко плыли густые тучи. Ветер усиливался и все ниже гнул верхушки деревьев.
Разведка подкралась к Сожу. Ей надо переправиться через реку, узнать, какие силы противника в селении Шатрищи. Мост, находившийся в пяти километрах, по сообщению воздушной разведки, неприятель усиленно охранял.
Элвадзе поднял руку. Казаки натянули поводья, остановили коней. Елизаров косо посмотрел на грузина. Он сердился на него, но виду не подавал и думал о том, как бы не осрамиться еще раз и сдержать слово, данное товарищам.
Элвадзе тоже думал, глядя на катившиеся к тому берегу волны, но думал о другом: как перейти реку, как украдкой пробраться в селение, занятое противником. Он достал кисет, молча свернул козью ножку и протянул табак Елизарову. Тот отказался.
— Опасно курить — заметят…
— Правильно, — опомнился Элвадзе, бросил козью ножку и вполголоса скомандовал: — За мной, марш!
Он резко пришпорил Орла. Конь рванулся, бросился с песчаного берега в реку. Вслед за ним, зло грызя трензеля, прыгнул Булат Елизарова. Одна за другой поплыли через бурный Сож семь лошадей. Кони отрывисто всхрапывали, борясь с течением. Студеная вода обжигала, поднималась все выше и выше. Вот она дошла до грив лошадей, хлестнула через их крупы. Всадники соскальзывали с седел и, вцепившись в гривы лошадей, плыли рядом, держа автоматы над головой.
— Ну и купанье, — протянул Елизаров, отряхиваясь на берегу. — Эх, елки зеленые, книга размокла!
— Зачем с собой возишь?
— Люблю стихи Твардовского, — он бережно завернул книжку в платок и вздохнул. — Напоролись на глубокое место.
— Ничего, влез по пояс, полезай и по горло. — Элвадзе выливал из переметных сум воду. — А-а, хлеб-то — каша.
— Сойдет. Солдатский живот что котел — все сварит.
Елизаров вытер коня пучком травы, сунул ему в рот размокшую корку хлеба и поехал рядом с Элвадзе, пригнувшись в седле, как на скачках. Пробирались они лесной дорожкой.
— Понимаешь, душа любезный, куда едешь? — Сандро ткнул Михаила в бок.
— На охоту, — пробормотал Елизаров.
— Почти. Разница только такая: на охоте увидел лису — бах! А в разведке и дышать надо в рукав. Увидел врага — цап, но без звука: веселое дело, но немножко опасное. Разведка, брат, — глаза и уши. Понял?
Михаил первый раз назначен в разведку. Он не представлял себе, как узнать о силе противника да еще схватить живого немца. Удастся ли самому вернуться живым? Он взглянул на Элвадзе, и ему как-то легче стало. Комсорг подмигнул ему, подбодрил. Михаилу казалось, что Элвадзе действительно будто на охоту едет, и у него постепенно стала проходить обида на вспыльчивого товарища. Михаил спросил его:
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.