Притворись, что мы вместе - [12]
Прошло три недели, самочувствие деда улучшилось, но он совсем осатанел: срывался на неприличную брань в наш адрес и требовал прекратить даже внутримышечные уколы, настаивал, чтобы мы дали ему наконец копченой колбасы вместо овсянки. До ремиссии было еще далеко, но пришлось свернуть боевые действия и сдаться. Небольшой пакет не попавшихся ему на глаза шприцов я выкинула на помойку, понимая, что зря это делаю: все равно скоро ситуация повторится. Вся «отрава» понадобится заново. Домашние брюки и тапочки я не стала убирать далеко и сложила все в бабушкин комод.
Вовка ждал, с трудом припарковавшись в крошечном колодце; салон машины сильно прогрелся, меня немного укачало и из-за этого клонило в сон. В полудреме накатили забытые в последнее время мысли: эти три недели я так ни разу и не увиделась с нашей компанией. Асрян в мое отсутствие тоже не стремилась к общению и проводила все свободное время со своим перспективным евреем. Я же не признавалась даже самой себе, кого конкретно мне так хотелось увидеть. С каждым днем становилось все холоднее, и теперь вместо прогулок по Невскому вся наша компания сразу перемещалась на Апражку, в какую-нибудь из местных забегаловок. Это означало только одно: меня там не будет – идти на открытую конфронтацию с Вовкой мне не хотелось. Серая питерская осень заканчивалась тоской и безысходностью…
Однако адские часики тикали для деда гораздо быстрее, чем я думала. Буквально через две недели после окончания первой серии пыток позвонила бабушка, совсем упавшая духом: ночью у него опять раздуло суставы и поднялась высокая температура, почти сутки уже не было мочи. Взяв с собой Семена Петровича, я приехала к деду после лекций с новым пакетом лекарств. Дед так ослаб, что даже не поморщился при виде вываленных на тумбочку упаковок с новыми шприцами и капельницами. Семен Петрович провел у постели буквально полминуты, после с мрачным выражением лица написал новую петицию, в два раза короче предыдущей. Уже на пороге он кратко подвел итог:
– Только симптоматическое лечение, барышня.
Никто никогда не помнил имена новеньких медсестер.
Субботнее дежурство удалось поменять, и я решила остаться у деда на все выходные. После ухода врача сделала ему мочегонное с обезболивающим, надела свежий памперс и помчалась к метро: надо было заехать домой, собрать сумку в институт и оставить записку Сорокину. Дома я его не застала. Максимально вероятным объяснением Вовкиного отсутствия являлся пятничный бильярд. Быстренько поменяв учебники, я побежала обратно к деду. На часах было около десяти, в вагонах подземки уже никто не толкался, нашлось даже свободное место. Моя пустая съемная квартира только добавила мрачных красок в размышления: насколько я могла помнить совместную жизнь своих родителей, отец вообще не позволял себе не ночевать дома. И если бы Вовка мог довезти меня до бабушки на машине, мое отсутствие длилось бы не два часа, а вполовину короче. Мысли прервал громкий смех из другого конца вагона. Обернувшись, я увидела всю нашу компанию с Петькой во главе. Наверное, уже выпили не по одной пива, а то и чего покрепче, и теперь двигались догоняться дальше. Пятница только начиналась. Слава богу, мне было пора выходить, хорошо, что меня никто не заметил.
Пешая прогулка отняла еще минут десять, на часах уже было около половины одиннадцатого. Подходя к подъезду, я подняла голову и увидела: бабушка высматривает меня в окно. Раньше она так не делала никогда. Внутри все оборвалось, лестничных пролетов я даже не заметила. Звонить не пришлось: бабушка стояла на пороге, замученная и совершенно потерянная.
– Лена, надо бы его покормить, а я разбудить не могу. Пойди, попробуй растолкать.
Сейчас, сейчас, ба. Сейчас растолкаю. Я сейчас же разбужу и покормлю.
В комнате царил полумрак, дед совсем утонул в белом мягком пространстве и съехал с подушек вниз. Пульс почти не прощупывался, вздохи были редкими и неровными. В голове у меня проносились строки из учебника по реанимации: дыхание Чейна – Стокса, Куссмауля… Дед впал в кому и потихоньку уходил. Было очень душно, я не успела снять свитер. По спине потекли струйки пота.
– Ба, иди на кухню, я тут сама.
Но бабушка продолжала бесцельно стоять около кровати, маленькая и поникшая. Половина ее волос оставалась ярко-рыжей, а от корней они уже отросли на несколько сантиметров и были седыми. Как у клоуна в цирке.
Главное – это тот, кто останется жить. Это главное.
– Ба, иди, говорю. Я тут сама. Иди, не стой. Я тебя позову.
Она посмотрела на деда совершенно спокойно и вышла из комнаты. Я присела на край кровати и взяла его за руку. Теплая. Пульса уже не было совсем, под полуприкрытыми веками взгляд остекленел и стал бессмысленным. Прошло еще несколько минут, и стихло дыхание. Я вызвала «Скорую»: нужно было взять свидетельство о смерти и, возможно, еще какие-то бумажки. Потом я укрыла его одеялом поплотнее, сложила ему руки на груди и закрыла глаза. Подумала, что надо найти бинт и подвязать подбородок… Опыт, слава богу, уже приобретен.
Это невероятно. Невероятно, как это может быть?! Какая глупость! Он же есть, он же тут… Можно прямо сейчас увидеть и ощутить: высокий лоб, след от ранения, шершавые ладони. Какая дурацкая нелепость…
В новом романе Дарьи Сумароковой «И снова я к тебе вернусь…» продолжается история Лены Сокольниковой, героини романа «Притворись, что мы вместе». После трудных лет неустроенности и тяжелых личных потерь Лена возвращается в медицину. Теперь она врач частной клиники и обеспеченная женщина. Ее окружает хороший коллектив, появляются новые друзья. Реальность налаживается. Лене не на что жаловаться. Она любима, ее душа постепенно привыкает к жизни без потрясений.Но разве может избежать потрясений современная красивая женщина, в силу своей профессии постоянно сталкивающаяся со смертью и страданиями?..
Японская разведчица Азэми получает от своей организации новое задание и улетает в Берлин. Полковник Адам Хук страстно влюблен в нее и следует за ней в Германию, надеясь уговорить ее вернуться к нему на базу. Азэми просит у Адама помощи, он соглашается сыграть роль ее отца в очень опасной затее японки. В романе раскрывается тайна одного загадочного города в Аргентине, куда удается проникнуть японской разведчице Азэми. Что это за город и кто в нем живет вы узнаете, прочитав третий роман об этой удивительной и бесстрашной женщине.
Когда Логан Келлар наконец-то был готов изменить что-то в своей жизни, весь его мир перевернулся с ног на голову. Теперь боль, которую он привык хоронить, дает отпор. Она не позволяет ему вернуться к его старым методам, не позволяет спрятаться от его ошибок и не позволяет ему онеметь.
Продолжение "Больше, чем любовь..." Гарри задумчиво сидел в кресле, медленно перебирая струны гитары. Его мысли были очень далеко. Наверное, именно сегодня и именно сейчас он принял решение забыть ее. Ему надоело в течении года ждать. Надеяться, что она ответит на сообщение или звонок. В эту минуту он понял, что ее больше нет. Она ушла так же неожиданно, как и ворвалась в его жизнь. Подарив лишь две ночи, полные наслаждения. Он благодарен ей. Любовь. Боль. Секс. Ревность. А будет ли счастье? Продолжение истории Гарри и Элис.
Часть 1. Красивая танцовщица элитного мужского клуба, равнодушная к своим многочисленным поклонникам. Холодная, безразличная и не верящая в любовь -может ли она потерять голову от того чувства, которое раньше считала совершенно ненужным?
В немецком языке есть слово «hassliebe». Если по словарю, то оно переводится как «чувство, колеблющееся между любовью и ненавистью». Две стороны одной медали - ты можешь ненавидеть одного и того же человека так же сильно, как любить. Но иногда у тебя просто нет выбора.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.