Притчи мидрашей - [38]

(Шох.-Т., 33; Иалк.)

XI. Шершень и паук

Однажды, сидя в саду, Давид увидел, как шершень пожирал паука.

– Что за прок в этих тварях Твоих, Господи? – сказал он. – Шершень портит соты, и сам ничего не производит полезного; паук целый год ткет, а одеться не во что.

– Давид! – отвечал Творец. – Ты издеваешься над творениями Моими? Придет время – и ты нуждаться будешь в них.

Спасаясь от преследований Саула, скрылся Давид в пещере. Послал Господь паука, и тот заткал паутиной вход в пещеру. Пришел Саул и видит: вход паутиной заткан.

– Очевидно, – решил он, – в эту пещеру никто не входил, иначе паутина была бы разорвана в клочки.

И удалился, не входя в пещеру.

Выйдя из своего убежища и увидав, в чем дело, Давид готов был расцеловать паука.

– Благословен, – сказал он, – создавший тебя, благословен будь и ты!

После этого случая узнал Давид, что Саул расположился на холме Гахила, и пошел в то место. Саул спал в шатре, и тут же лежал Авенир, военачальник Саула. Авенир был роста исполинского и телом своим занимал все пространство вдоль шатра – так, что голова его была у одного входа в шатер, а ноги достигали противоположного входа. Когда явился Давид, Авенир лежал, держа ноги согнутыми в коленях, и Давид прошел под коленями его, а в ту минуту, когда Давид, с копьем Саула и сосудом с водою, собирался уходить, Авенир вдруг начал выпрямлять ноги, как две гигантские колоды, опуская их над Давидом.

Воззвал Давид к Господу:

– Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?

Навел Господь шершня на Авенира; ужаленный исполин снова согнул ноги – и Давид мог свободно выйти из шатра. И воспел Давид хвалу Господу:

«Кому подобное свершить?

Господь-Благоподатель!

Прекрасны все деяния Твои».

(А. – б. д. Сира)

XII. Гусли Давида

«В полночь встаю я, чтобы славить Тебя».

Гусли висели над ложем Давида, против отверстий оконных. Когда наступала полночь, дуновение северного ветра проходило, шевеля струны гуслей и они сами собою звучать начинали. Тогда вставал Давид с ложа и все время до наступления утренней зари проводил в изучении Мудрости Господней.

– О том, – говорил рав Исаак бар рав Ада, – и гласит стих Псалмопевца:

«Воспрянь, слава моя, —

Воспрянь, псалтырь и гусли!

И встану я рано,

Чтоб славить Тебя,

Господь мой!»

«Да буду вечно я в Твоем жилище жить,

Покоиться под кровом крыл Господних».

Мог ли надеяться Давид жить вечно?

Нет, не личного бессмертия просил он у Господа, но о том лишь была молитва его, чтобы песнопения и славословия его вечно звучали в храмах Господних.

Сказание гласит:

«Заключив книгу «Псалтирь», возгордился Давид и воскликнул перед Господом:

– Творец! Есть ли другой на свете, который подобно мне сумел бы воспеть славу Тебе?

Явилась тут лягушка и сказала:

– Не спесивься, Давид! Кваканьем своим я больше, чем ты, славословлю Господа…»

(Бер., 3; Иеруш.; 11. Шира)

XIII. Давид и Иесвий

Был там (во время войны филистимлян с израильтянами) «Иесвий из Нова, один из потомков исполинов, у котораго копье было весом в триста сиклей меди».

«Иесвий из Нова» – по объяснению рав Иуды со слов Рава: человек, появление которого на пути Давида находилось в связи с известным событием в городе Нове.[51]

– Давид, – сказал Господь, – доколе греху новийскому тяготеть над тобою? Из-за тебя убиты были священники новийские, из-за тебя Доег Идумеянин лишился удела в жизни вечной[52], из-за тебя же пали Саул и трое сыновей его. Выбирай одно из двух: либо прекратиться роду твоему, либо тебе попасть в руки врага.

– Владыка! – отвечал Давид. – Лучше, чтоб я попал в руки врага, нежели прекратился бы род мой.

И было после этого – вышел Давид на звериную ловлю. Предстал ему Сатана в образе оленя быстроногого. Пустил Давид стрелу, но промахнулся, кинулся преследовать его, пока, увлекаемый оленем, не достиг до земли филистимской. Увидал его там Иесвий.

– Вот он, – сказал Иесвий, – тот, которым убит брат мой Голиаф!

Связал Иесвий Давида, поволок и, бросив в давильню, придавил его прессовальным бревном. Произошло чудо: земля под Давидом опустилась, и он остался невредимым.

День тот был канун субботы. Авесса, сын Серуи[53], мыл голову в чаше вместимостью в четыре саа[54]. В это время прилетел голубь и начал хлопать над ним крыльями.

Встревожился Авесса.

– Кенесет-Израиль[55], – сказал он, – уподоблен голубю: «Вы стали как голубица, которой крылья покрыты серебром, а перья чистым золотом». Появление этого голубя знаменует, что царь наш Давид находится в опасности.

Пошел Авесса в царский дом; Давида там не было; послал в академию – и там его не оказалось.

– По правилам, – рассуждал Авесса, – постороннему воспрещается ездить на царском коне, садиться на трон и употреблять скипетр царский. Однако запрещено ли это и в тех случаях, когда личности царя грозит опасность?

Запросил об этом Авесса в академии. Там ответили: «В случае опасности для царя запрещение это недействительно».

Сел Авесса на царского мула и отправился в путь, а пространство, которое ему предстояло проехать, сократилось само собою[56]. По пути встретилась ему Ерфа, мать Иесвия, сидевшая в то время за прялкой. Завидя Авессу, она метнула в него веретеном, но промахнулась.