Притча о женщине под вуалью - [3]

Фигура незнакомца, стоявшего перед ним, вдруг уменьшилась и потеряла отчётливость, словно тот стоял далеко внизу, на другой стороне пропасти.

Горняка подмывало что-то сказать незнакомцу.

— Я иду разыскивать её! Мою женщину под вуалью! — вдруг неожиданно для себя самого выкрикнул он и удивился. Его слова тут же воспарили в невероятно огромном пространстве, от которого у него закружилась голова.

В этот момент он услышал тяжёлые шаркающие шаги, которые приближались к нему, и услышал своё имя.

— Гиацинт!

И ещё раз:

— Гиацинт!

— Ты видишь его? — сказал другой голос.

— Мне кажется, он спит, — отвечал первый голос, — а может, уже переправился на другой берег…

Свет рудничной лампы качнулся вперёд, и в темном проходе Гиацинт увидел двух шахтёров, которые работали в соседних штольнях. Незнакомец бесследно исчез.

— У тебя что, лампа погасла? — спросил его один из шахтёров.

Гиацинт не ответил. Молча собрал свои вещи и пошёл следом за товарищами к подъёмному стволу, по которому они вместе поднялись наверх.

Ноги сами привычно понесли его домой…

Он шёл то по левой стороне улицы, то по правой, с трудом понимая, где он. Молодой мужчина чувствовал глубокую потребность отыскать женщину в вуалевом покрове, чьё далёкое и тайное существование его так покорило, что её бытие он чувствовал острее, чем своё собственное.

На другой стороне изогнувшегося моста он сделал неверный шаг и сильно ударился щиколоткой о камень. Когда он почувствовал боль, в нём прозвучало:

— Человек, только что прошедший здесь сейчас, и ударивший ногу о камень — это вовсе не ты. Ты — тот, кому место на том свете.

Он поднял голову высоко вверх и увидел над собой, в последнем, уже холодеющем свете неба, кружащегося ястреба-перепелятника, чьи резкие крики доносились сверху.

В одну секунду его охватило такое чувство, что он не смог разобраться, кто же он: то ли существо, стоящее внизу, у темнеющей отвесной скалы, то ли то — другое, что с распростёртыми крыльями скользит вверху по воздушным потокам.

Но он знал, что это были только видения, предвестники и знаки того, что его ждёт.

Когда он стоял перед своим домом и смотрел на освещённое решётчатое окошко кухни, у него возникло ощущение, что он долгие годы не был здесь, да и сейчас видит это не наяву, а в тяжёлом сне, который скоро должен кончится.

Он подошёл к освещённому окну, чтобы в него заглянуть. Тут он заметил, что решётки отбрасывают густую чёрную тень на светлую стену ограды в стороне, но тени от его головы на побелённой стене не было!

Гиацинт поднял руку так, чтобы она оказалась между светом из окна и стеной — рука тоже не давала тени.

Он вошёл в дом, снял шапку, повесил её на гвоздь и открыл дверь кухни. Когда он вошёл, его жена в страхе вскочила с маленького деревянной табуретки, а нож, которым она что-то резала, с металлическим дребезгом упал на пол.

— Ах, это ты… ты… — произнесла она с трудом… испуг на её лице сменился улыбкой. Она обняла его, а малышка испуганно заплакала, уткнувшись в материнские колени.

— Я сижу здесь и прислушиваюсь, — заговорила женщина, — я слышу каждую мышь, каждого жука во дворе, а тебя не услышала: ни когда ты шёл по саду, ни когда открывал дверь, ни когда входил в коридор, и даже в комнату. Поэтому мы обе очень испугались. Ты появился так внезапно, словно из воздуха.

Они перешли в другую комнату, жена быстро накрыла стол к ужину, ребёнок получил своё молоко и скоро успокоился.

Каждый раз, когда женщина шла с чашкой или с чистой ложкой к столу, или же подходила ближе к свету коптилки, ей казалось, что молодое, простодушное лицо Гиацинта менялось.

Он переставил лампу так, чтобы прямо на него свет не падал.

Малышка была освещёна вся, и когда женщина последний раз наклонилась, чтобы вытереть ей рот, мужу привиделось, что он видит беззубую старуху с увядшими щеками и ввалившимися висками, и что та, жадная до живого тепла, медленно гладит детскую головку по мягким волосам, излучающим свет.

Он встал и сказал:

— Я очень устал, и хочу поскорей лечь.

При этом он взял лампу и поспешно ушёл в спальню. Женщина зажгла лучину, и дала держать её ребёнку, а сама быстро убирала со стола.

Когда Гиацинт затворил за собой дверь, свет лампы в его руке на мгновение погас, но потом снова вспыхнул. Там, куда теперь падал его неустойчивый бледно-жёлтый луч, он видел свой дом совсем чужим: старые стены с жуткими трещинами, словно в каменном заборе обветшалого церковного двора. Коридоры изменились странно и печально: ручки дверей были в запустении, словно их много лет не касалась ни одна рука.

Он разделся и сложил одежду на стул, рядом с кроватью. Чуть повыше, на выступ в стене он поставил лампу, она осветила лежащую одежду.

Картина заставила его содрогнуться: перед ним лежал узел — из тех узлов с платьем умерших неизвестных, которые выставляются в покойницких, рядом с покрытым телом безымянного мертвеца, на столе.

Между тем, жена и ребёнок возились у двери — их лучина погасла, и они в темноте никак не могли отыскать ручку двери… Отыскав, наконец, вошли.

Гиацинт пытался вспомнить, кто эта женщина и чей это ребёнок… и как случилось, что они спят с ним в одной комнате.