Притча о встречном - [12]

На узле связи, кто в наушниках, кто через включенный динамик, все слушали грозные распоряжения Зиночки и давились со смеху. Кто-кто — они им знали цену! К общим местам и казенщине из генеральских телефонограмм она добавляла такие же общие места из обихода связистов. Но надо было слышать этот голос, этот тон, полные рвенья и уверенности! «Проверьте московскую сторону!», «Проверьте южную сторону!», «Устраните фон!», «Добавьте усиление!» И каждый раз: «Имейте в виду — сам товарищ генерал говорить будет!», «Всем сойти с линии, быть на контроле и отзываться лишь на мой голос!»… Собственно, только голос Зиночки и слышен был во все динамики, по всему управлению! Инженер связи, который, собственно, и занимался срочным устранением неисправности, вытянув на миг голову из электронных внутренностей стойки и не сразу поняв причину шума, повел ухом в сторону коммутатора и поморщился: «Выключите эту горлопанку… На нервы действует!» Молодой монтер рванулся в сторону коммутатора, но начальник связи его удержал за пуговицу халата: «Там — пусть, пусть развлекает руководство! А здесь — выключи динамик!..»

Собравшееся в просторном генеральском кабинете руководство, сам генерал, были растроганы административным пылом Зиночки. Шутка ли сказать, все держалось на ней, она была фигурой, что бы все делали без нее!.. И такой работник был так долго в тени!..

После этого селекторного совещания, своеобразного пьедестала, нет, трамплина или, еще вернее, ракетоносителя для стремительного возвышения Зиночки — на второй же день состоялся приказ генерала: «…назначить техником связи с окладным содержанием согласно штатному расписанию». Мало что оклад стал в два раза больше — Зиночка, одна из всех связистов, была премирована (этот же приказ был еще более расплывчат в обосновании) новым месячным окладом «за инициативную работу и образцовое отношение к своим служебным обязанностям».

Зиночка, до этого на свои шестьдесят пять рублей — оклад телефонистки — не позволявшая себе и лишних сто граммов колбасы и все больше нажимавшая на чаи с баранками, почувствовала себя до того облагодетельствованной и разбогатевшей, что на дежурство, после повышения и премии, явилась в новой, купленной в ГУМе шубе из крашеного кролика: знай наших!

На узле Зиночка была единственной женщиной — все собрались, окружили ее, хвалили шубу, высказывали суждения. После случая с монтером и стишком о том, что «он был титулярный советник, она — генеральская дочь», все теперь опасались шутить с Зиночкой. Как можно было не взять в расчет, что сам генерал ей покровительствовал!

И хотя все, да и сама Зиночка, считали, что возвышение ее началось с того селекторного совещания, никто не знал, что была тут и предыстория. Имел генерал обыкновение то вечером, а то и ночью заскакивать на своей «персональной» в свой ночной штаб управления: в диспетчерскую, в помещение ответственного дежурного, на узел связи, на коммутатор. Малорадостный гость, да что поделать. Тут бы пиджак снять, развязать и стянуть с шеи галстук-удавку, расстегнуть верхнюю пуговку рубашки, почувствовать себя по-домашнему вольготно, что, впрочем, ничуть не мешало работе, если не наоборот… А вот же, жди наскока генеральского!.. Зиночка смеялась. «Правильно, мужиков нужно держать в руках!.. Скоро в домашних тапочках дежурить будут!.. На то и щука, чтоб карась не дремал!» Но ей было не до смеха, когда во время ночного наскока («Как только жена ему это позволяет!») генерал и ее застиг, восседающей не за коммутатором, а за чаем с баранками. Хотя Зиночка вмиг все прибрала с глаз — генерал все успел заметить. Он забрался на место Зиночки — для большей оперативности, что ли? — и прямо с коммутатора, с помощью Зиночки, ставшей рядышком и втыкавшей шнуры, вызывал разное начальство на трассе. Те, тут же прибодрясь со сна — будто вовсе и не спали и привычки такой в заводе не имели, — с радостью отзывались на генеральский голос, будто только и ждали его, рады-радешеньки, что наконец среди ночи о них вспомнили! Генерал давал указания, почти неофициальным тоном вникал в подробности строительства — это, видно, уточняло кое-что в казенных сводках, что-то выплывало наверх, генеральское знание дела обрастало психологией, живым чувством людей. Оказывалось, чья-то жена родила двойню («Поздравьте от моего имени!»), кто-то с пьяных глаз провалился с бульдозером в траншею. («Жив?.. строжайше накажите своей властью! И доложите — спустим общий приказ по трассам!»), и многое, чего нет в сводках. Зиночка неотрывно следила за выражением лица генеральского, как оно преображалось, становясь таким, каким днем не бывало. О чем-то смутно думалось ей, что как-никак — ночь женского рода и располагает к исповедям. Что неслужебное ночное время лишает разговоры официальности и даже доходит до трогающей простоты…

И, все еще восседая на троне телефонистки, генерал вдруг задумался над всем услышанным. Зиночка молча стояла рядом. Казалось, только сейчас генерал увидел Зину по-настоящему. Он, стряхнув задумчивость, вдруг всем корпусом повернулся к телефонистке. Как ее зовут? Сколько лет работает? И за столько лет не повысилась в должности?.. Зиночка резонно заметила, что и на войне не всем дается выслужиться в генералы! Вот ее отец и на финской воевал, и на этой, а так и погиб солдатом где-то под Прагой…