Присяга - [14]

Ему однажды показалось, что Вейц разгадал его намерения. Это было в ту ночь, когда охрана затолкала его в бункер и Вейц с пистолетом в руке допытывался: не собирается ли он нарушить свое обязательство перед рейхом. Не сразу смекнул Малыхин, что его просто хотят взять «на бога». А догадавшись, прикинулся испуганным, покорным.

На другое утро Малыхин и Хомутков уже были на борту «юнкерса». Им предстояло спуститься на парашютах за передовой линией Первого Украинского фронта и по рации регулярно передавать в центр сведения о войсках. Эти сведения должен был добывать Малыхин, одетый в форму лейтенанта. На попечении Хомуткова оставалась рация.

Но после того, как Малыхин бросился с парашютом навстречу ночной тьме, он Хомуткова больше не видел. Как же быть? Подойти к первому же советскому офицеру и чистосердечно рассказать о своем преступлении, обо всем, что стало ему известно в заведении Вейца? Малыхин понимал, что принесет немалую пользу и в значительной степени искупит свою вину, если поступит именно так. Но когда он, осторожно раздвигая ветки, пробирался по лесу, его снова охватил страх. А вдруг не поверят, не простят? И, поспешно сорвав с плеч лейтенантские погоны, он избрал другой путь.

Перед военным комендантом города Ровно предстал солдат с тощим вещмешком.

— Отстал в походе от своей части.

— Фамилия?

Он назвал первое, что пришло в голову:

— Денисов. Василий Яковлевич...

Время было огневое, тут уж не до проверок, коль сам явился.

На это он и рассчитывал. С ближайшей маршевой ротой его послали на фронт, и почти на двадцать лет под фамилией Денисова скрылся Иван Малыхин, который в секретных списках немецкой военной разведки имел еще одно имя — Виктор Завьялов.

Он воевал с бесшабашной отчаянностью, хватаясь за самые рискованные дела. И не то чтобы искал смерти в бою. На передовой, под огнем он просто забывал о том, что терзало душу в минуты затишья: как дальше жить? Судьба так лихо его крутанула, что ему вдруг открылась иная мера жизни. Он понял, что жизнь порой оборачивается бессрочной каторгой, если на сердце держишь постыдную невысказанную тайну. И, подымаясь в атаку, он словно видел перед собой весь крестный путь от Харькова до Перемышля, видел глаза людей, умиравших в лагерях за колючей проволокой. Но теперь он сжимал в руках оружие, а впереди была цель, был враг. И, вскидывая автомат, он стрелял с холодной яростью, и ему казалось, что бьет он прямо в пенсне Вейца, и в припудренные мешочки Павла Романовича, и в толстого коменданта из Перемышля, и в того остролицего немца, с которым встретился в кабинете коменданта лагеря в тот недобрый день.

А его самого пуля не брала. И когда ему вручали медаль «За отвагу», когда командир роты хвалил перед строем за воинскую смекалку и находчивость, все это было правдой. Тут ни прибавить, ни убавить. Отлично воевал солдат Василий Денисов!

Но отгремели бои, и после демобилизации будто снова проснулся в нем Иван Малыхин со своей зябкой душой. Страх гонял его по городам и весям, из Калининграда на Кубань, с Кубани в Казахстан. Наконец он осел в Алма-Ате, женился, родились дети. А покоя все не было. И все чаще, особенно в ночную пору, исчезал Денисов, испуганно прятался Малыхин, а в лихорадочных снах всплывал темный облик Завьялова, агента абвера.

Наутро он вставал с непреклонной решимостью разом покончить со всем, прийти в КГБ и откровенно рассказать о своем прошлом. Но этой решимости хватало ненадолго. Направляясь к серому зданию, он всякий раз невольно вспоминал Вейца и думал о том, что в лучшем случае придется ему не один год глядеть на белый свет сквозь решетчатое окно.

Конец сомнениям положила газета. «Под чужим именем» — так называлось письмо, которое он прочитал в «Казахстанской правде» залпом, не отрываясь. Григорий Близняков, рабочий одного из совхозов Северо-Казахстанской области, делился с читателями своими переживаниями. Во время войны он сотрудничал с оккупантами, служил полицаем. Потом ему удалось скрыться, и около двух десятков лет он жил под чужой фамилией. Однажды его спросили: собирается ли он сменить паспорт? «Какой такой паспорт?» — прикинулся непонимающим Близняков. И тут выяснилось, что его тайна давно раскрыта и в соответствующих органах только ждали, когда же он сам додумается прийти с повинной.

«Советское правительство, — писал Близняков, — нашло возможным простить меня и не привлекать к ответственности за совершенное преступление. Я снова вернулся к своей семье, только теперь под своим настоящим именем, и до конца дней своих буду благодарить наше государство за это прощение и честным трудом постараюсь загладить и искупить свою вину. Может быть, это письмо прочтут люди, которые так же, как и я, скрывают свое прошлое. Я говорю им: не бойтесь! Идите и расскажите о себе всю правду. Вы снова сможете открыто смотреть в глаза людям, сможете начать новую жизнь».

«Так ведь это ж обо мне!» — подумал он, прочитав письмо Близнякова.

Как же поступить? Явиться? А малыхинские юркие мыслишки нашептывали: не верь, это ловушка! Может, и действительно стоит смотаться в Северный Казахстан, посмотреть со стороны, есть ли там Близняков и правда ли, что его не взяли?