– Вы правда думаете, доктор, что с Майклом все обойдется?
– Уверяю вас, – вальяжно ответил Джеймсон.
Нашел дурочку!– подумала она, а сама изобразила вздох облегчения.
– Ну, надеюсь, вы отдохнете за нас обеих. Уж я-то наверняка глаз не сомкну. – Господи, только бы не переиграть. Но Джеймсон, похоже, принимал все за чистую монету.
Или он просто так твердо уверен в том, что никуда им не деться? Нет, об этом она думать не будет.
Минут через пятнадцать после его ухода она приступила к первому этапу того, что называла рекогносцировкой. Абсолютно уверенная в том, что каждое ее слово прослушивается, а каждое движение – просматривается, она заставила себя сказать Майклу, чтобы он не беспокоился и постарался немного поспать. Надеясь, что службе прослушивания эти речи не кажутся такими же смехотворными, как ей самой, Катарина достала кое-что из сумки и, выйдя из комнаты, спросила «сиделку», есть ли на этаже кухня.
– Если не выпью кофе, то просто не высижу эту ночь, – вздохнула она.
С подозрением на нее глядя, Лу-Анна на секунду задумалась, а потом указала все-таки в конец коридора.
– Но кофе там нет.
– Что вы, не беспокойтесь, – не обращая внимания на прохладный тон, Катарина показала ей упаковку, полную одноразовых, из фольги, пакетиков кофе. – У меня есть.
Лу-Анна промолчала, и Катарина направилась к кухне. Она прошла мимо двери в лабораторию проекта «Серинус», с которой уже исчезла медная табличка, и подавила в себе искушение попробовать, не откроется ли она.
В кухне она поставила чайник на огонь, вымыла две кружки и в каждую бросила по пакетику. Когда кофе настоялся, пакетики вынула и принесла обе кружки в предбанник.
– Я приготовила и вам тоже, – ставя кружки на стол, сказала она, стараясь не обращать внимания на мгновенно вспыхнувшую во взоре сиделки настороженность. – Вот эта – шоколад «мокко», а та – с ванилью по-французски.
– А вы какой предпочитаете? – спросила сиделка.
– Пожалуй, с ванилью.
– Тогда я возьму эту.
Катарина унесла свою кружку к Майклу. Тот, похоже, спал, но она была уверена, что он притворяется, и чувствовала благодарность к нему за это, потому что так они были избавлены от необходимости поддерживать разговор, который наверняка был бы нестерпимо фальшив и для них самих, и для тех, кто их слушал. Она погасила свет. Комната погрузилась в темноту, разбавленную свечением мониторов, по-прежнему демонстрирующих жизненные показатели Майкла и химический состав атмосферы в его застенке.
Катарина устроилась ждать в надежде, что к четырем утра темнота и тишина, царящие в комнате, убаюкают наблюдателей до такой степени, что удастся сделать последний из запланированных ею ходов.
Тихо, как мышь, она выудила из кармана сотовый телефон и переключила так, чтобы он не звонил, а тихо вибрировал. И темнота имеет глаза, подумала она, вспомнив камеры у въездных ворот.
Сорок минут спустя в соответствии со сценарием, намеченным пару часов назад дома, когда она собирала сумку, Катарина сделала себе и сиделке по второй кружке кофе. На этот раз, однако, она задержалась в предбаннике дольше и вызнала, что фамилия Лу-Анны – Дженсен, что живет она одна, семьи у нее нет и нет также ни малейшего интереса к любой из тем, которыми пыталась увлечь ее Катарина.
Но от второй кружки кофе она не отказалась и прикончила ее в десять минут.
То же было и с третьей.
За все время своих походов в кухню Катарина, кроме Лу-Анны, не видела на этаже ни единой живой души.
Из чего следовало одно из двух: либо они думают, что она купилась на версию Йошихары, либо так уверены в собственной системе безопасности, что не дали себе труда даже подстраховаться.
Когда минутная стрелка на наручных часах показала пять минут четвертого, Катарина подхватила свою пустую кружку и опять вышла в предбанник.
Трудно поверить, но Лу-Анна даже ей улыбнулась.
– Как раз собиралась пойти спросить, не моя ли очередь приготовить по чашечке.
– Ну что вы, я сама, – ответила Катарина, забирая пустую кружку со стола сиделки. – Майкл крепко спит, а я устала сидеть в темноте. Какой кофе предпочитаете на этот раз?
– Что если «мокко»?
– Отлично.
В четвертый раз войдя в кухню, Катарина опять приступила к приготовлению двух кружек кофе, но на этот раз уже достала из упаковки особый пакетик.
В нем находился не только кофе. Перед тем, как выйти из дому, она аккуратно вспорола его и добавила к первоначальному содержимому три таблетки сильного снотворного, прописанного ей год назад в период обострения астмы у Майкла, когда она от волнений совсем потеряла сон. Принимать их, впрочем, не стала, но хранить хранила – как амулет против бессонницы.
– Такая длинная ночь – кажется, никогда не кончится. Это что, всегда так? – пожаловалась она, ставя кружку на стол Лу-Анны Дженсен.
– Да, и каждая кажется длиннее вчерашней, – проговорила сиделка, дуя на свой кофе, и сделала первый глоток. – Кофе – просто спасение.
– Пейте на здоровье, – сказала Катарина, – тут еще много, – и ушла со своей кружкой.
В темноте она сняла с себя одежду, которую носила весь день, и натянула джинсы с рубашкой, захваченные из дому. Сотовый телефон занял свое место в переднем кармане джинсов, где она непременно почувствует, как он вибрирует, если Роб позвонит.
