Пристальное прочтение Бродского - [69]

На письме числа упрощают жизнь, укладывая все эмоции и чувства в некую формулу. Само название эссе — «Полторы комнаты» — задает начало создания подобной математической единицы. Интересно и необычно то, что Бродский никак иначе не называет свой дом, кроме как полторы комнаты. Этот акцент на чрезмерной точности чисел позволяет увидеть невооруженным глазом абсурдность советских расчетов, абсурдность советской тоталитарной системы как таковой.

В рассматриваемом эссе Бродский не только отдает дань памяти родителям, но также создает свой Петербург в Петербурге. «Полторы комнаты» — это своеобразная микромодель города, где любая на первый взгляд незначительная деталь гармонично и легко вписывается во временной и социальный контекст, тем самым становясь частью целой истории. В пространстве полутора комнат Бродскому удается сохранить дух, настроение города и эпохи.

«Полторы комнаты» для Бродского приобретают черты некого универсума, становятся огромным закрытым миром, который куда больше реального. Кажется, что все исторические и литературные реалии разбросаны по пыльным полкам собороподобных буфетов — надо только дотянуться. Все приближается до расстояния протянутой руки: «Река находилась недалеко, всего в десяти минутах ходьбы от дома. Все было под рукой: Летний сад, Эрмитаж, Марсово поле». Пространство «Полутора комнат» сжимается до нескольких десятков квадратных метров, однако, эта сжатость, как бы оксюморон-но ни звучало, делает мир эссе безграничным. «Если в пространстве заложено ощущение бесконечности, то — не в его протяженности, а в сжатости», — в это крошечное пространство Бродский вписывает всю историю многострадального города: историю военную, культурную, литературную. Историю народа в целом и одной еврейской семьи в частности. Каждый метр коммуналки приобретает здесь смысл и цену: «… эти десять квадратных метров принадлежали мне, и то были лучшие десять метров, которые я когда-либо знал». Ощущение пространства теряет свою валентность и в итоге, непросто определить, что же такое Петербург для автора — город туманов и бесконечных каналов или же те самые полторы комнаты, где рос маленький мальчик, которому суждено было самому стать частью истории.

Мысленное воссоздание автором тех далеких по времени и расстоянию полутора комнат позволяет читателю выделить несколько визуальных пространственных планов:

— пространство полутора комнат — пространство, которое принадлежит непосредственно предметам;

— пространство вне полутора комнат — коммунальная квартира в целом;

— пространство вне коммунальной квартиры — Петербург, реальный советский мир.

Важно то, что реальная жизнь советского Петербурга уходит на периферийный план, уступая центральное место нескольким десяткам квадратных метров. Полторы комнаты превращаются в некий остров, вокруг которого бушует беспощадная стихия под названием «советская жизнь». Об этой суровой, подчас абсурдной жизни Бродский говорит в чужой стране и на чужом языке. С побережья Атлантики к берегам Невы, из страны свободной в страну рабов, от старости к детству — вот путешествие авторской мысли, путешествие, которое возвращает Бродского к тем временам, когда еще хотелось строить преграды между собой и родителями, когда нельзя было разгуливать в носках по паркету, когда число три было семьей. Масса воды, целая пропасть теперь между автором и его полутора комнатами. Интересно и необычното, что расстояние у Бродского не поддается привычному измерению, оно вообще не поддается какому-либо измерению. Расстояние предстает здесь как некая водная бездна, как бесконечная величина, причем величина не столько пространственного характера, сколько временного. Почему же все-таки вода становится той стихией, которая не позволяет автору приблизиться к родным берегам? Кажется, на этот вопрос отвечает сам Бродский: «В том городе слишком много рек и каналов». Слишком много — определение, которое объясняет привязанность к воде как некую вынужденную болезнь любого петербуржца. Болезнь, которой суждено со временем прогрессировать, увеличивая свои масштабы: от рек и каналов до невообразимых водных гладей. Важно то, что Бродский, будучи молодым человеком, всегда пытался отделиться от родителей вещами: баррикады из чемоданов, стопки книг до потолка, всевозможный хлам, который хоть каким-то образом мог создать перегородку. С течением времени на смену вещам приходит масса воды. Необходимость в вещах как таковых вообще отпадает. Расстояние становится столь бесконечным и непреодолимым, что остается только невообразимый простор, бездна, которая поддается «лишь широкому жесту».

Вообще, обращение к водной тематике следует рассматривать с разных точек зрения. В «Полутора комнатах» образ воды вскрывает глубинные смыслы текста:

— вода как метафора времени;

— вода как метафора свободы: «Ему нравилось находиться вблизи воды, он обожал море. В этой стране так ближе всего можно подобраться к свободе»;

— вода как метафора жизни: «…я не теряю из виду тот факт, что ограниченная и пущенная не в то русло жизнь может дать начало новой, например моей.»;