Приснись мне, убийца - [7]

– Не совсем внешний…

Козлов провел по лицу ладонью, будто снимал паутину.

– Все из рук валится, и желания работать никакого.

– Ты болен?

– Нет. Здоровье в порядке – спасибо зарядке, – невесело усмехнулся Козлов.

– Значит, хандра?

– Значит, хандра, – охотно подтвердил Козлов.

– Вот что, милый мой. Придется об этом забыть. А лучшее лекарство – что?

– Что?

– Работа.

«Старый идиот, – подумал с неожиданным для самого себя ожесточением Козлов. – Ну что он говорит? Почему не хочет понять, что мне плохо?» Он понял, что напрасно стал плакаться в жилетку этому противному гному, и от этой мысли вконец озлобился.

– Работа тебя спасет, – сказал Вольский гнусавым голосом. – За тобой, значит, должок, еще с прошлого раза – по выборке слов. И, кроме этого, подготовишь к нашей следующей встрече…

Профессор оборвал фразу, потому что Козлов неожиданно поднялся со стула, на котором сидел, и медленно закружился по комнате, при этом он кистями рук делал в воздухе движения, какие обычно делают дети, изображая танец. По лицу Козлова блуждала улыбка, чем-то неуловимо отличающаяся от обычной улыбки нормального человека. Козлов сделал круг по комнате и остановился как раз напротив кресла, в котором сидел совершенно растерявшийся профессор.

– Я буду плясать и петь, Дмитрий Николаевич, делать все, что мне хочется – хочется, понимаете? – но не буду заниматься тем, к чему у меня не лежит душа.

У Вольского подрагивала нижняя губа. Он не понимал, что происходит.

– К черту все! – сказал Козлов мстительно. – Прощайте, Дмитрий Николаевич!

Вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Глава 9

В автобусе было много людей. Козлов едва сумел протиснуться к окну. Толкнул при этом старушку, она сделала замечание, но Козлов на нее так посмотрел, что она смешалась и затихла. За окном тянулись дома-близнецы. Они выглядывали из-за деревьев и рассматривали мрачного Козлова своими глазами-окнами.

Надо все поменять. Круто, в один миг. Он просто закис, такое бывает. И раньше случалось, но ведь проходило же в конце концов.

Автобус остановился на перекрестке. Женщина переходила через дорогу, толкая перед собой коляску. Пьяный на противоположной стороне улицы обнимал ствол дерева.

Говорят, что каждый человек – хозяин своей судьбы. А своим мыслям он хозяин? Откуда эти жуткие сны? Вика права, конечно, – его что-то тревожит. Может, возраст такой подошел? Перелом. Дошел до определенной точки, думал – вершина или хотя бы подступы к вершине, а оглянулся – болото вокруг, лягушки квакают, и никаких радостей. Вот и растерялся.

Остановка. Старушка, сделавшая Козлову замечание, вышла из автобуса и неловко заковыляла по тротуару, Козлов проводил ее беззлобным взглядом, пока она не скрылась за дверями магазина. Козлов поднял глаза и увидел вывеску над дверью: «Молоко». И у него сердце отчего-то сжалось, он смотрел широко раскрытыми глазами на эту вывеску, а автобус уже отправился от остановки, и стена дома, в котором располагался молочный магазин, поплыла за окном. Серая штукатурка, водосточные трубы, цветок в чьем-то окне. Этот дом был ему знаком.

– Пусть остановит! – крикнул Козлов и рванулся к выходу. – Дверь пусть откроет, я выйду!

Людей в автобусе было много, и ему стоило немалых усилий добраться до двери.

– Спохватился! – сказал кто-то неодобрительно.

– На следующей остановке выйдешь, – ехидно добавил старик в светлой кепке.

Но Козлов разбуянился, и водитель остановил автобус.

Козлов выпрыгнул на пыльный асфальт и торопливым шагом направился к молочному магазину, но, не доходя до него, будто чего-то испугавшись, перешел на другую сторону улицы. Он прошел мимо серого дома, поглядывая на него настороженно. Двери подъездов выходили на эту сторону, но Козлов почему-то знал, что эти двери заперты и в подъезд можно попасть только со стороны двора, там тоже есть вход. Еще он знал, что в этом дворе есть детская площадка и стол, за которым проводят время местные фанаты домино. У него эта картина стояла прямо перед глазами, и он был немало удивлен своим знанием, потому что в том дворе не бывал ни разу.

Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы перейти через улицу и приблизиться к серому дому. Он хотел бы малодушно убежать отсюда, но непослушные ноги сами несли его вперед. Он обогнул угол и действительно увидел детскую площадку – именно такую, какой он себе ее представлял пару минут назад. И стол для доминошников тоже был. Два нетрезвых мужика сидели за этим столом, а перед ними стояла початая бутылка вина.

Козлов все здесь знал и знал, куда идти дальше, но ужас в нем все рос и, казалось, заполнил все клетки. Козлов, все еще не решаясь войти в подъезд, подошел к столу и тяжело опустился на лавку. Мужики сделали вид, что не заметили его появления.

Двор был засажен деревьями. Тень и прохлада. Отличное место. Хорошо здесь жить.

– Будешь? – спросил один из мужиков и придвинул к Козлову стакан с вином.

Решили поделиться. Пришел, сидит и молчит. Понятное дело: не уйдет, пока не угостят.

– Нет, – сказал Козлов.

Поднялся и поспешно направился к подъезду. Подъездов было три. Он шел к среднему. Знал, что именно здесь.

Открыл дверь, она распахнулась со скрипом – и даже этот скрип ему был знаком. Вошел, отпустил ручку двери и взглянул на ладонь – она была мокрой от внезапно выступившего пота. И сердце колотилось уже совсем бешено. Он сейчас боялся, что не дойдет, упадет прямо на лестнице, – так ему стало нехорошо.