Пришлый - [3]

— Ну что? — терпение у Гонта иссякло быстро.

— Не слышу. А ведь совсем рядом были. Либо без наводчика шли — потеряли, либо прикрытие сильное, — Здрав говорил медленно, словно кидал камешки в стоячую воду. — Если последнее — прямо сейчас и повяжут. Отдашь старика?

Гонт сморщился:

— Крайняк, что ли?

— Сам думай. Все пропадем, или им жертвовать будешь — твой выбор.

— Ладно. Для того и брали.

Гонт достал длинный узкий нож, подошел к старику и дернул острием вверх, приказывая подняться. Старик спокойно встал и повернулся к Гонту спиной.

У Ильи похолодело в груди — он внезапно понял, что старика этого беспомощного сейчас прирежут за милую душу. А где одного, там и всех.

Илья подскочил к Гонту и сильно ударил того по руке, держащей нож. Гонт вздрогнул и выпустил рукоять. Нож вонзился острием в мягкую землю и ушел в нее почти весь.

Все с ужасом уставились на чуть подрагивающую рукоятку, закрыв рты ладонями, чтоб даже писк случайно не вырвался. Только торговец не удержался.

— А-а-а!! Чистый нож испоганил! Чтоб тебя грязным зарезали! — заорал Гонт.

По лицам Илья понял, что его прокляли, причем, весьма серьезно. Но сочувствия к себе не заметил. Они явно осуждали его действия, даже старик.

— Ну, и черт с вами. Зато человек жив, — с вызовом сказал Илья.

Здрав вдруг рассмеялся:

— Точно — надо было девку брать, как говорил. Поимеешь ты хлопот с этим пришлым. Делать нечего — так пойдем. Повяжут стражники — сам виноват будешь.

— Он умный, умный, а д-дурак, — высказался Ждан.

Гонт ничего не ответил, глянул зло и пошел вперед. Илье было неловко. Он чуть отстал, чтобы не видеть осуждающих взглядов. И чего все так окрысились? Он же как лучше хотел. А старик мог бы спасибо сказать — от смерти ж его спас.

Илья чуть прибавил шаг и догнал старика. Тот сморщил нос, будто гнилью потянуло. Вот так всегда. Помогаешь людям, помогаешь, а они твоих усилий совсем не ценят. Спросить, что ли, в чем проблема — вдруг снизойдет?

Илья вежливо кашлянул и спросил:

— Ты-то чем недоволен?

— Не по-людски поступаешь. Зачем чистый нож в грязь бросил? Таким обряд нельзя делать. Мой срок уже прошел, да вот зажился, даром пищу ем. Родные с Гонтом сговорились и меня ему за плату отдали — чтоб обряд совершить. В этом мое предназначение нынешнее — чтоб помочь своим смертью своей. А коли вернусь домой — так всем плохо будет. Деньги возвращать придется, и лишний рот в семье ни к чему.

— Каждый имеет право на жизнь, — возразил Илья.

— Не за счет других. Я жить останусь, так внуки помрут. Их смерти хочешь? — старик поджал губы и замолчал.

Некую правоту в словах старика Илья видел. Но согласиться с ней не мог. Надо, чтоб все жили — и те, и эти. Помочь им надо, да вот только чем? Хоть и сказал Гонт, что свободен, да только свобода разной бывает.

За мыслями Илья не заметил, что все остановились, и больно ударился носом о спину Ждана. Ждан повел рукой назад, отталкивая его и продолжая смотреть вперед. Илья посторонился, а потом протиснулся между Фридой и Гонтом — надо же увидеть, на что они уставились, любопытно. Ничего особенного он не увидел. Между поределых берез торчала разросшаяся ольха, а дальше и она пропадала. Опушка. Сквозь ветки проглядывало несколько неказистых домиков под дерновыми крышами.

— Деревня, — довольно прокомментировал Илья.

Ждану как будто слов Ильи не хватало для понимания.

— Т-ты куда нас привел? А?!

Здрав зарычал. Но наставленный самострел заставил поперхнуться и ответить.

— Живу я здесь. Как выйти — покажу. А я здесь останусь. После полной оплаты. Самим же будет лучше, если от договора не откажетесь.

— Да я т-т-тебя! — Ждан вытащил из мешка кистень и вознамерился стукнуть звача в лоб.

— Погоди! — одернул его Гонт. — Он прав. Я от своих слов никогда не отказывался. Будет плата. Будет.

Здрав довольно оскалился. Гонт порылся в своем мешке, извлек несколько монет, завернутых в грязную тряпку, отсчитал и протянул звачу. Здрав протянул ладонь, и Гонт ссыпал туда монеты. Поднеся ладонь к глазам, звач пересчитал золотые и, довольный, сунул их за пазуху.

— Надбавишь за дополнительные услуги? — наглым тоном спросил Здрав.

— О чем разговор, — Гонт весело хмыкнул. Сделал шаг к звачу и со всей силы вмазал тому в челюсть.

Здрав шлепнулся в лужу, и торговец довольно потер руки. Илья глянул презрительно.

— Осуждаешь? — завел Гонт разговор. — С ним только так и можно, а то на шею сядет — не снимешь, не спихнешь.

— Добрее надо быть, добрее.

— Ах, добрее?! — Гонт взбеленился. — Это что значит, по-твоему? Прощать? Этому уроду, который нас подставляет?

— Да, и ему. Потом сторицей воздастся, — Илья говорил уверенно.

— Слышал я такую болтовню, приходилось, — Гонт говорил быстро, с надрывом, — да только недолго эти люди в живых оставались.

— Зло — и в тебе, и в них.

— Нет во мне зла! — Гонт почти кричал. — Я — работаю. Не ради себя. Ради мира своего!

Здрав забулькал, закашлялся, привлекая внимание, перевернулся и постоял на карачках. Потом поднялся из лужи, злобно посмотрел на Гонта с Жданом и молча пошел к своей деревушке.

— Нажил ты себе врага, Гонт, — Илья позволил себе слегка позлорадствовать. — Приятнее жить будет?