Пришла подруга - [6]

В общем, о комплекте и речи быть не могло, какие уж там женихи-любовники…

Инесса была обескуражена и расстроена больше, чем Ляля. Сказала, что тут есть над чем подумать. И подумала. Оказалось, что виновата сама Ляля. «У тебя потухший взгляд, – заявила она. – И прямо крупными буквами на лбу написано: „А идите вы все!“ Ну кого привлечет такой текст?»

Ну да, глаз не горит, а с чего ему гореть-то? И вообще, отстаньте вы все от меня, никто мне не нужен, и что, в конце концов, женщина не может быть счастливой без мужика? «Ну и будь счастливой, если такая умная и гордая», – отрезала Инесса и ушла, хлопнув дверью. Обиделась. Но ненадолго. Вскоре позвонила и сообщила, что встретила приятеля, классный мужик, интеллектуал и – такая удача! – недавно развелся! В общем, они, то есть Инесса и Ляля, едут завтра к нему в гости. Ляля нехотя согласилась, чтобы не обижать подругу. Инесса сказала, что надо произвести впечатление, это не какой-то там алкоголик Гена, тут надо продумать все до мелочей. Разработать стратегию и тактику. Значит, так. Живет один. «Надо привезти курицу и запечь в духовке с лимоном, как ты умеешь, – развивала она свой план. – Идти к сердцу мужчины проторенным путем, через желудок». От идеи с курицей Ляля категорически отказалась. «Ну ладно, – согласилась подруга, – курицу оставим на вторую встречу. А сейчас захвати с собой фартук и резиновые перчатки. Представляешь, что делается в квартире одинокого мужика? Сделаем ему небольшую уборку. Не забудь порошок для чистки ванн и унитазов».

Квартира у жениха была мало того что громадная, так еще и после евроремонта, и в идеальной чистоте. Оказалось, два раза в неделю приходит убирать прислуга. Ляля порадовалась за него, а заодно и за себя, что не успела вытащить из сумки фартук и порошок, не опозорилась, можно сказать, с порога.

Хозяин водил гостей по своей роскошной квартире, показывал новые рамы, арки, объяснял, что хорошие двери, с которыми он особенно намучился, пришлось менять три раза, но рабочие попались нормальные мужики, не капризничали, правда, и денег он им заплатил – ой-ой-ой. Мебели почти нет, а вот кухня уже вся сделана, кухня – его особая гордость. Технику на кухню выбирал тщательно, сейчас всего полно, и какая лучше – надо соображать, сколько он специальной литературы перелопатил, и вот, к примеру – плита с барбекю, новое слово в этом деле. Тут же продемонстрировал – бросил три куска мяса, пять минут, и – пожалуйста, готово! Поели мяса, действительно, вкусное. И опять Ляля порадовалась, что не послушала Инессу и не выступила со своей дурацкой курицей.

В общем, жених был в ударе. От своей прекрасной квартиры, от привольной жизни, от барбекю, от восторженных гостей. Впрочем, Ляля быстро сообразила, что он и не жених вовсе, поскольку за мясом он признался, что только сейчас, оставшись один, он наконец-то обрел полное счастье, ему завидуют друзья, и многие собираются последовать его примеру, и вообще он докажет всем, что мужчина должен жить один, это полный кайф. А любовницу найти – не проблема, и, если честно, девчонки, у меня есть одна лапочка, тихая, красивая, пришла-ушла – и все дела.

Инесса сидела с застывшей улыбкой и в Лялину сторону не смотрела. Ляля, впрочем, не сердилась ни на Инессу, ни на жениха, который оказался не женихом и так простодушно делился своей радостью, кормил вкусным мясом и поил любимым Лялиным вином. А то, что он собирался всем доказать, что мужчина прекрасно может жить без женщины… что ж, вызов принят. Ляля тоже докажет, что и женщина может прекрасно жить без мужчины. А почему нет?!.

Или все-таки нет?..

Не хуже других

Вы обратили внимание – сейчас все мужчины под (или за) пятьдесят либо мрут, либо женятся на молодых. Предварительно, естественно, бросив старых жен.

Вот у нас в отделе две вдовы и четыре брошенных. Причем двух мужья бросили вскоре после серебряной свадьбы. Дольше всех продержался муж Ларисы Ивановны. И не умирал, и не уходил. Не потому, что Лариса Ивановна какая-то особенная, не хуже и не лучше других, уже брошенных, а потому, что муж уж очень никудышный. Нет, не то чтобы уж совсем плох. Не пьет, не курит и все такое. Но молодым, дальнозорким и ухватистым такой не нужен. Занюханный какой-то. Ни кожи ни рожи, ни должности, ни перспектив. Остальные мужья тоже особенно красотой и свежестью не блистали, но все-таки еще взбрыкивали, в коммерцию сунулись, засуетились, джин с тоником стали пить вместо привычной водки, на тусовки бегать. Бегали, бегали – и убежали. Довольные теперь ходят, надутые, как пузыри, говорят всем, кто спрашивает и не спрашивает, что наконец-то почувствовали себя мужчинами, что старые жены и дети, вместе с угнетавшим их, мужей, высокий дух бытом, висели гирями на ногах, зато уж теперь…

Все отдельские дамы были почти ровесницы, и их мужья уходить начали как-то один за другим. Лариса Ивановна тоже, конечно, дергалась, ждала, когда наступит ее черед страдать и присоединить свой голос к общему плачу, но время шло, а муж все был при ней.

Она пыталась отвести нависшую над ней опасность, по пять раз на дню звонила ему, как, мол, там мой пупсик, что, мол, пупсику на ужин приготовить, галстук-бабочку ему купила – в общем, боролась за свое счастье, как могла. И все боялась, что все брошенные сотрудницы завидовать будут, да никто не завидовал, даже обидно. Потом уж и злиться начала: что, у нее мужик хуже других, что ли, никому не нужен? И общий язык с коллективом перестала находить, что тоже неприятно. «Ну что твой-то?» – спрашивали ее с утра подруги. «Сидит дома, как дурак», – отвечала Лариса Ивановна, и интерес к ней сразу пропадал. У всех общие проблемы, одна она как отрезанный ломоть. Лариса Ивановна хватала телефон и со злостью накручивала диск. «Ну что, все сидишь? – ехидно спрашивала она мужа. – Ну сиди-сиди, что-нибудь высидишь. За картошкой не забудь зайти», – и кидала в сердцах трубку.