Пришелец - [18]

На другой день все люди племени собрались в кратере, чтобы похоронить Верховного Жреца. Жрицы обтянули труп вымоченной в Едком Источнике шкурой Двана, воины подняли и усадили его посередине чаши со скрещенными ногами, Эрних, обряженный в мантию из вороньих перьев, нанес на лоб, плечи, грудь и колени Унээта знаки Ворона. По его знаку кетты заняли свои ниши в склонах, а сам он принял из рук старшей жрицы барабан и, закрыв лицо клювастой маской, стал мерно бить тяжелой костью в туго натянутую шкуру. Гильд сидел в стороне и тонко посвистывал в камышовую флейту. Вчера, после Контакта, прерванного яростным хрипом умирающего Унээта, они поднялись по склону и нашли возле трупа отчетливые следы Двана. Эрних хотел вернуться к чаше и спросить, означает ли убийство Верховного Жреца то, что теперь он должен занять его место в порядке исключения? Можно ли теперь встать во главе племени, не прибегая к необходимому в таких случаях добыванию кожи Двана? Но чаша была пуста; тэумы исчезли вместе с облачком, нависавшим над кратером. Но в самом начале Контакта они ясно дали понять, что кетты должны покинуть пещеру и двигаться в сторону Белых Гор с острыми сверкающими вершинами.

— А как же кассы? — спросил Эрних. — Что делать, если они выследят и настигнут нас?

Ответа не было. Все три тэума медленно кружились вместе с чашей, глядя перед собой большими темными глазами, отливающими тяжелым каменным блеском.

Эрних и Гильд вернулись к пещере и послали воинов за мертвым Унээтом. Те стали испуганно и недоверчиво переглядываться, нерешительно топтаться на месте, и тогда Эрних вынул из костра при входе толстую, стреляющую углями головню и сам повел воинов к месту гибели Верховного Жреца. И вот теперь он сидел в чаше, широко раскрыв мертвые, окруженные толстыми глиняными валиками глаза, и прозрачные струи голубоватого пламени поднимались со дна чаши и поглощали схваченную трупным холодом плоть.

После того как от Верховного Жреца осталось лишь темное пятно в центре чаши, племя вернулось в пещеру и собралось у Подземного Озера.

Эрних поднялся на плоский камень, снял маску и передал ее жрице. Кетты смотрели на него недоверчиво, но без страха и без насмешки. Ему позволили облачиться в мантию, и до сего момента он делал все, что положено делать Верховному Жрецу. Но что дальше?

— Мы уходим! — сказал он, медленно переводя взгляд с одного лица на другое. Все молчали, но в молчании этом ощущалось недоверчивое, настороженное ожидание.

— Кто хочет говорить? — возвысил голос Эрних.

— Куда ты поведешь нас? — спросил Янгор.

— Туда, где нас не смогут выследить и настигнуть кассы.

— Где это место? — послышался грубый голос Дильса.

— Горы.

— Зейг был в горах, — сказал Янгор, — там нет деревьев, на которых можно растягивать ловчие сети…

— Там голый камень, — негромко сказал кто-то из толпы, — там нельзя вырыть яму, чтобы загнать в нее медведя или тура…

— Там нет пещер! Там негде укрываться от ветра и дождя! — наперебой загалдели голоса под плоским низким сводом.

— Там есть пещеры, — сказал Гильд, — в них сухо и тепло. В горах водятся горные бараны и козлы, и их можно загнать на край пропасти или убить камнем, сбросив его с обрыва.

— Верховный прав, — раздался голос Бэрга, — если кассы придут сюда, эта пещера не защитит нас, даже если мы наглухо завалим вход валунами…

— И передохнем с голоду! — раскатисто расхохотался Дильс.

— Уходим! Уходим! — взвыли голоса под сводом.

— Кто нас поведет? — хрипло проревел Янгор.

— Нас поведет Гильд! — выкрикнул в ответ Эрних.

В ответ раздался дружный взрыв грубого издевательского хохота вперемешку с выкриками «Калека! одноногий!»

«Он будет указывать нам дорогу, болваны!» — хотел крикнуть Эрних, но в этот миг смех прервался так же внезапно, как и начался, словно кто-то невидимый накрыл все племя огромным глухим колпаком. Эрних, стоявший лицом к людям и спиной к Озеру, быстро обернулся, и крик замер у него на губах: он увидел Гильда, висящего над темной поверхностью воды в самой непринужденной позе. Старик неподвижно парил в сумраке, подвернув под себя свою единственную ногу и скрещенными руками прижимая к голой груди седую бороду. Глаза его были полуприкрыты, лицо озаряла легкая безмятежная улыбка. Вдруг на глазах у всего племени старик стал постепенно исчезать в воздухе наподобие огромной рыбы, погружающейся в глубь темного омута. Вскоре при гробовой тишине он исчез совсем и вновь появился на своем обычном месте, на плоском валуне у стены, украшенной изображением людей, задравших голову к зависшему над полянкой бревну.

— Оборотень! — негромко охнул кто-то за спиной Эрниха.

— Заткнись! — в четверть силы рыкнул Дильс и так ткнул болтуна кулаком, что тот коротко охнул и отлетел в молчаливую толпу.

Собирались восемь лун. Сворачивали сети, складывали и связывали жилами остроги, гарпуны, стрелы, укладывали в мешки из легких шкур наконечники и камни для пращей, пучками связывали кожаные ремни и свежие тетивы для луков. Женщины потрошили и сушили на солнце и над огнем очагов выловленную и вымоченную в Едком Источнике рыбу, раскладывали на плоских горячих камнях нарезанное длинными ломтями мясо, переплетенное стеблями высушенных ароматных трав. Жрицы в первые три луны по приказу Эрниха заваливали обломками бревен, выкорчеванными пнями и каменными плитами галерею, ведущую к алтарю Игнама, а также все проходы к Подземному Озеру. Шкуру со старой жрицей сняли с четырех подпорок, перенесли к самому выходу и положили в одной из боковых ниш. Старуха, почувствовав под собой твердую поверхность, страшно заволновалась, стала быстро перебирать редкие волоски вытертого меха сухими птичьими лапками и тоненько попискивать, дергая острым камешком кадычка.