Пришелец в земле чужой - [3]

— Не понял.

Капитан ван Тромп закусил губу.

— Видите ли, сэр, говорить с марсианином — все равно, что кричать в лесу. Вы не получите ответа: ни да, ни нет.

— Вы не привели с собою вашего лингвиста, как его там? Или он ждет за дверью?

— Доктора Махмуда, сэр? Нет, он нездоров, у него небольшой нервный срыв, — ответил капитан, а про себя подумал: — Читай «мертвецки пьян».

— Космическая эйфория?

— Да, что-то в этом роде. («У-у, проклятые сухопутные крысы!»).

— Что ж, побеседуем с ним, когда ему станет лучше. А заодно пригласим нашего юного гостя Смита. Я думаю, это будет полезно.

— Возможно, — с сомнением в голосе произнес ван Тромп.

А юный гость тем временем изо всех сил старался поддержать в себе жизнь. Невыносимое давление чужого пространства на тело стало чуть меньше, когда его посадили в мягкое гнездо. Смит оставил попытки самостоятельно поддерживать свое тело: сил едва хватало на дыхание и сердцебиение. Сердце, диафрагма и легкие с трудом справлялись с чужим гравитационным полем, с чужой атмосферой, приторно густой и ужасающе горячей. За каждый глоток воздуха приходилось бороться. Смит был вынужден подключить все три уровня к управлению дыханием и работой сердца. Через некоторое время, когда пульс и дыхание успокоились, Смит решил, что можно переключить внимание на другие объекты. Он выделил часть второго уровня на наблюдение за своим организмом и окружающим пространством, а первый пустил на осмысление недавних событий.

С чего начать? С того, как покинул Марс вместе с теми, другими, которые сейчас стали его братьями? Или с того, как очутился в этом гнетущем мире? Смит снова болезненно ощутил жар и грохот, которыми встретил его этот мир. Нет, он еще не готов во все это вникнуть — назад! Назад, к тому моменту, когда он впервые увидел чужаков, впоследствии оказавшихся соплеменниками. Нет, еще дальше, в прошлое, когда он с ужасом осознал, вник, что он — чужак среди соплеменников. Назад, к самому гнезду.

Смит мыслил не так, как мыслят земляне. Его обучали основам английского языка, но английский был нужен Смиту, как он нужен индусу для объяснения с турком. Смит использовал этот язык как сложный код, с помощью которого можно лишь приблизительно выражать мысли. Образы и ассоциации, возникавшие в мозгу Смита, невозможно было привести к земным: они были порождены иной культурой.

В соседней комнате доктор Тадеус играл в крибидж с Томом Мичемом, приставленным к Смиту сиделкой. Краем глаза доктор следил за датчиками. Увидев, что пульс у Смита замедлился до двадцати ударов в минуту, доктор бросился в комнату к пациенту. Санитар Мичем побежал следом.

Смит колыхался на эластичном покрытии гидравлической кровати. Казалось, что он мертв.

— Позовите доктора Нельсона! — приказал Тадеус.

— Слушаюсь, сэр! — сказал Мичем, — а потом добавил: — А может, сделаем электрошок, док?

— Позовите доктора Нельсона!!!

Санитар выбежал. Тадеус смотрел на пациента, не решаясь прикоснуться к нему. Вошел доктор Нельсон, ступая тяжело и неловко, как человек, долго бывший в космосе и еще не привыкший к земному тяготению.

— Что случилось?

— Две минуты назад, сэр, температура пациента и частота его пульса резко снизились.

— Что вы предприняли?

— Ничего, сэр, согласно вашему указанию.

— Превосходно, — Нельсон взглянул на Смита, потом на датчики, такие же, как в соседней комнате. — Будут какие-нибудь изменения — дайте мне знать.

Он собрался уходить. Тадеус испуганно начал:

— Позвольте, доктор…

— Что «позволить»? Какой диагноз вы ему ставите?

— Это ваш пациент и мне не хотелось бы…

— Ваш диагноз.

— Очень хорошо, сэр, это атипический шок, за которым следует смерть, — уклончиво сказал он.

— Логично, — кивнул Нельсон, — но мы имеем дело с уникальным случаем. Мне уже приходилось видеть этого пациента в таком состоянии. Смотрите!

Нельсон приподнял руку Смита и отпустил. Рука не упала.

— Каталепсия? — спросил Тадеус.

— Называйте как хотите, только не трогайте его. Если что-то случится — зовите меня, — Нельсон опустил руку Смита на постель и вышел.

Тадеус еще постоял, глядя на необычного больного, пожал плечами и вернулся к своему столу. Мичем собирал карты.

— Сыграем еще?

— Надоело!

— Знаете, док, мне сдается, что он уже к утру пойдет под простыню.

— Вашего мнения никто не спрашивает. Можете пойти покурить с охранниками. Мне нужно подумать.

Мичем обиженно заморгал и вышел в коридор, где стояла охрана. Солдаты вскочили со стульев и вытянулись, но, увидев, кто идет, снова сели.

— Что за шум? — спросил высокий морской пехотинец.

— Больной выкидывал коленца, а мы гадали, что же это такое. Дайте закурить, черти! А огоньку?

Другой морской пехотинец достал пачку сигарет.

— А затянешься сам?

— Попробую, — Мичем воткнул в рот сигарету. — Ей-Богу, ребята, я ничего не знаю.

— Слушай, почему к нему не пускают женщин? Он, что, сексуальный маньяк?

— Честное слово, не знаю. Парня привезли с «Чемпиона» и ему нужен абсолютный покой.

— С «Чемпиона»? Тогда все ясно, — сказал первый морской пехотинец.

— Что тебе ясно?

— Ну как? Сколько времени бабу не только не имел, но даже не видел и не дотрагивался до нее. Вот и свихнулся маленько, а врачи боятся, что он как увидит бабу, так удавится. Я на его месте точно удавился бы.