Пришелец и пенсионерка - [48]
Зинаида Васильевна ходила по коридору, примерно по десять метров туда и обратно. Ей казалось, что она гуляет в тюремном дворе. Иногда она видела людей в другой части вагона, выходящих в туалет и с опаской разглядывающих автоматчика. Стала считать свои проходы, насчитала целых две тысячи.
Подсчеты прерывались воспоминаниями о муже, о сыновьях, потом о детстве, о любви к погибшему на войне отцу, которого никогда не видела. О матери, работавшей с утра до ночи, с которой тоже общалась урывками. Почему-то вспомнилась больница. Попала в нее, когда заболела скарлатиной. Зинаида Васильевна поняла, почему вспомнила: больница была похожа на тюрьму. Перед ее мамой ужасно грубо и внезапно закрыли дверь со словами: «Мамаша, уходите! Сюда вам нельзя!» Вспомнила слезы на глазах у матери и ее абсолютное бессилие, полную невозможность защитить своего ребенка. Девочке Зине было восемь лет, она разинула рот и начала так орать, так захлебываться от крика, что, казалось, стены рухнут от этого протестующего рева. Но ничего не произошло. Ее взяла за руку привыкшая ко всему нянька, отвела к стулу перед зеркалом, усадила и стала состригать косички с синими бантиками, приговаривая: «Ишь ты, какие ленты красивые!» Зина постепенно плакать перестала, настолько интересно было ей смотреть на свою беленькую яйцевидную голову. Зинаида Васильевна вдруг вспомнила, что видела недавно что-то подобное. Такой же лысый овал.
О господи, это же Странна 10–47. Бедняга Странна! Не приведи Господь стать как она! Нет уж, как-нибудь здесь взорвемся, подумала Зинаида Васильевна с полной уверенностью, что так оно и будет. Уже начало светать. Она посмотрела в окно, где в мутном предутреннем свете пролетали мимо громадные, бесконечные, безлюдные в такую рань пространства. Зинаида Васильевна в последний раз глянула в тамбур, но Дворняшина там не было. Если бы не блямба на шее, так и убежать можно, подумала она и даже сделала несколько шагов по направлению к тамбуру. Но дворняшинская гладкая голова немедленно обозначилась за стеклянной дверью — он незло ухмылялся. С другой стороны автоматчик по-прежнему стоял на месте, но казалось, что он спит стоя. Она тихонько открыла дверь в свое купе. Наверху было пусто, только горела маленькая лампочка. На средней полке слились в объятиях Даниэль и Шанталь, у обоих были счастливые лица. Они оба постарели за это путешествие, но сейчас этого почти не было заметно. В сеточке на стенке лежали два пластмассовых ингалятора Даниэля, синий и белый, — значит, он ими пользовался. Наверное, из-за никому не нужного пыльного ковра на полу.
Уже совсем рассвело. В соседнем купе не к месту запели. Зинаида Васильевна слушала, как поют по-украински Эдик и Фаина. Здорово пели комсомольцы. Чисто. Красиво до невозможности. Зинаида Васильевна даже прослезилась. Давно она не слышала, чтобы так здорово пели. Она пожалела, что в прекрасном железном мире, куда эти земляне добровольно отправляются, уже не споют, будут только греметь и скрежетать.
— Кто это поет? Неужели эти два фашиста? — удивилась Шанталь.
Они с Даниэлем проснулись и внимательно слушали. Они были так растроганы, что, казалось, забыли, где находятся.
— Это какой-то диалект? — спросил Даниэль.
— Насколько я понимаю, это украинский язык, — предположила Зинаида Васильевна. — А ты говорила, они русские немцы.
А за стенкой все распевали: «Мамо моя солодэнь-ка, як була ты молодэнька, ты ж ходыла так за нань-ком, як тэперь я за Иванком»…
Шанталь уверенно подтвердила:
— По-немецки они говорят в точности как русские немцы.
— Может быть, это все-таки не они?
— Это они, — твердо сказал Даниэль. — Никаких сомнений нет в том, что это они. Вспомни реакцию Дворняшина.
Внезапно все стихло. Пленники чуть не попадали с мест. Поезд судорожно задергался. Наконец, он дернулся в последний раз и остановился. Зинаида Васильевна выглянула в зарешеченное окно.
— Это точно Брест, я узнаю вокзал. Сначала будут менять колеса, потом поедут по Белоруссии. Потом Россия. Может быть, мы ее больше не увидим!
— Мы ничего больше не увидим, — мрачно заявил Даниэль.
В коридоре началось хождение. В купе осторожно постучали. Вошел приветливый проводник с чаем в стаканах с подстаканниками, сахарными брике-тиками в упаковке и бутербродами с колбасой; уютно и даже празднично позвякивали в его руках серебряные подстаканники.
— Доброе утро. Постель можете не убирать. Пожалуйста, чайку.
— Какие деньги принимаете, русские? — спросила Зинаида Васильевна.
— Не волнуйтесь, все уплачено, — сказал проводник.
— Послушайте, молодой человек, как вас зовут?
— Юра, — коротко ответил проводник.
— Послушайте, Юра…
Но Юра уже исчез, закрыв за собой дверь. Вместо Юры дверь открыл Дворняшин и начал командовать обычным своим хамским тоном:
— Чего расселись? Это вам не ресторан! Давайте собирайтесь, сейчас выходим! Дверь не закрывать!
Дворняшин почтительно посторонился, пропуская молчаливых Страна и его спутницу, в привычном мужском одеянии с чемоданчиком в руке. Несмотря на всеобщую тоску, барин почти насмешил всех троих своим видом. На нем болтался неопределенного цвета бежево-серый пыльник, вышедший из моды еще в шестидесятые годы, рабоче-крестьянская дворняшинская кепочка закрывала проволочную прическу. Он черными очками мимолетно зыркнул на всех сразу. Больше всего он напоминал Кащея Бессмертного и смотрелся вполне карикатурно.
Спустя месяц город снова ожил и начал жить новой жизнью. Лорен исчезла, и все теперь перестало иметь для Велимонта смысл. Он стал королем, снова победил Арта, и весь мир теперь знает о существовании сверхъестественных существ. Казалось бы, что еще могло пойти не так? Люди видят в них угрозу, но, даже несмотря на это, новый Орден без конца пытается доказать всем, что они никому не желают зла. Но то, что они не желают никому зла, еще не значит, что они не причинят его. Ко всему прочему, со временем все в Ордене начинают понимать, что проблема не только в людях, и новая, куда более серьезная опасность может исходить как от древних источников, так и от них самих… Что, если главный их враг теперь — это они сами?
Первая любовь, самая крепкая дружба, приключения — всё это происходит, пока ты учишься. Но для меня это совсем иное: никаких отношений, никакой любви, никаких приключений, только одна сплошная учеба и насмешки со стороны своих сверстников, из-за того, что я не королевских кровей… Но я всё вытерплю, потому что осталось всего каких-то пять месяцев и настанет долгожданная свобода… если, конечно, не помру из-за своего дара…
В самом обычном городе жила самая обычная девушка… Или что бывает, когда вопреки здравому смыслу пытаешься подружиться с одним из пришельцев из другого мира. А бывает так, что вместо одного друга получаешь сразу расположение целого народа. И все бы ничего, если бы этот народ не пытался захватить мой мир. Хотя какой теперь из миров мой? И имеет ли это значение, если у меня есть свои собственные цели? Одна из которых — не сойти с ума, застряв между мирами.
Умирает гуляка император-человек Арес Бетельгейзе, не оставив наследника. Собирается совет, на котором принимают решение назначить новым правителем Велиала (высшего демона, друга Ареса). Люди поначалу одобряют данное решение, но затем Велиал проявляет себя. Он издает закон «Горгон», который принижает людей и делает их практически рабами. Вторая ветвь семьи Бетельгейзе собирает людей в группы, образуются скрытые поселения. Мятежники ведут воину с новым императором. В семье Бетельгейзе рождается девочка, которую называют Обероной и дальше история будет о ней…
Мой мир весь пронизан магией. Ее частичка есть в каждом уголке, в каждом цветке, в каждом порыве ветра. Но лишь немногие способны воспользоваться ее силой, чтобы творить колдовство. Простые люди их уважают и боятся, но и у магов есть свои страхи: порождения тьмы, междоусобицы и ОНИ… Если мана едина для всех, откуда берутся эти ОСОБЕННЫЕ??? Два друга, два названных брата, а против них этот мир, в котором они могут положиться лишь друг на друга. Смогут ли они преодолеть все тяготы и найти ответы на вопросы, что терзают их сердца?
История элиэтра — Элхорэна, его знакомство с соот-сэйор Этайни (или нимфами). Поиски Элхорэна его жизненного пути.